Помню стоп-кадр с Джеми. Капюшон толстовки надет на голову, из-под него на лоб выбиваются темные кудри – ему снова нужно подстричься, как практически и всегда. План становится крупнее. Глаза у него закрыты, и я снова удивляюсь тому, какие длинные у него ресницы. И вот его губы готовы встретиться с моими. Вижу щетину, но только на подбородке, потому что он не может отрастить полноценную бороду, хотя мечтает об этом. Не знаю, о чем он думает – и верит ли мне – потому что его глаза закрыты. Впрочем, с Джеми никогда ничего не угадаешь. Он парень и привык все держать в себе.

Затем лицо Джеми уплывает прочь. Я, должно быть, ответила на его поцелуй. А может, нас застукал кто-то из учителей и нам пришлось остановиться. Но ничего такого я не помню.

Я будто оказалась за пределами себя самой – стояла рядом с магистралью, ведущей в Пайнклиффскую центральную школу, и в то же самое время какая-то моя тень делала уроки, целовала бойфренда, отзывалась на мое имя.

Я не могла избавиться от мыслей об Эбби.

Во время перемены я порыскала в интернете с одного из библиотечных компьютеров и нашла сведения об Эбигейл Синклер из Нью-Джерси в базе данных о пропавших людях. Объявление на телефонном столбе, конечно, устарело на несколько месяцев, но ее по-прежнему не было дома. Ей по-прежнему было семнадцать. Она по-прежнему считалась пропавшей.

В интернете была также посвященная ей страничка, созданная, должно быть, ее родственниками и друзьями, где каждый желающий мог написать что-либо:

Я просматривала все эти адресованные Эбби письма от людей, большинство из которых она никогда не видела, письма, которые она, как я понимала, не читала, и внезапно почувствовала: у меня за спиной кто-то стоит и пытается улучить момент, чтобы обратиться ко мне.

Повернувшись на стуле, я заметила, что взгляд какой-то девушки оторвался от экрана моего компьютера и обратился на меня. Сначала я не поняла, кто она, но вглядевшись в ее лицо, узнала девятиклассницу, которую уже пару раз видела в школе. Я была твердо уверена в том, что она дышит и, вне всякого сомнения, жива. Эта девушка не пропадала; она стояла передо мной. И я хотела от нее лишь одного – чтобы она ушла.

– Привет, Лорен, – сказала она, – а мы видели тебя утром. Ты… э… в порядке?

– Вы меня видели? Где? – Меня обеспокоила мысль о том, что за мной наблюдали, когда я сидела в фургоне.

– До школы. Ты перебегала дорогу. На тебя чуть не налетел наш автобус! Мы все тебя видели и кричали тебе в окно. – Она помолчала. – Ты слышала нас?

Я отрицательно помотала головой. Она словно повернула время вспять, и меня пронзил холод – я будто снова оказалась на ветреной магистрали под заснеженными соснами. Я задрожала.

– Мы все закричали: «Эй, что происходит? Почему мы остановились?», а водитель нам: «Э, да там на дороге девушка». А я: «Я ее знаю, это Лорен Вудмен! Из нашей школы!» Ну мы же обычно ездили с тобой в одном автобусе, и…

– У меня сломался фургон, – сказала я, чтобы заткнуть ее. Я уже покинула страничку Эбби и вошла в каталог библиотеки. Но объявление – грязное помятое объявление с лицом Эбби – лежало у меня на коленях под столом, и приподняв ноги, я взяла его и свернула в плотную трубочку.