Нам так и не удалось научить эту студентку самообучаться путём кропотливого и самостоятельного изучения материала, путём самокопаний и самоистязаний…
В остальном же наши прогнозы относительно её судьбы полностью сбылись.
Хочу затронуть ещё одну проблему «буковок», напрямую связанную с изображением, а именно – с грамотностью начертания шрифта.
В любом фильме, как и в жизни, вы видите всевозможные буквы на вывесках, лозунгах, объявлениях, афишах, бортах грузовиков и пароходов… В кино они подчас несут главенствующую смысловую нагрузку. И от того, насколько грамотно и точно будет «работать» на экране тот или иной шрифт, иногда зависит смысл и судьба эпизода, а то и фильма.
Каждый шрифт должен соответствовать задачам. Вы же не напишете лозунг «Да здравствует 1-е Мая!» готическим или старославянским шрифтом, равно как вряд ли додумаетесь сварганить на православном надгробии эпитафию каким-нибудь «хиппи-шрифтом», заплетя его арабской орнаментикой. Шрифт, как и всё на свете, имеет свои законы. При этом он, как и всё на свете, постоянно меняется, подчиняясь влиянию времени и моды, технологий и… политики. По характеру начертания шрифта можно судить о культуре хозяина вывески на овощной лавке или о прочности политической и военной мощи сверхдержавы. Если, например, забабахать название мультфильма «Ну, погоди!» бронзовой объёмной «Антиквой» на чёрном фоне – станет страшно. Но страшно станет и при виде вывески «Ритуальные услуги», если сделать её шрифтом, заимствованным у киножурнала «Ералаш».
Когда-то в первом классе начальной школы был очень страшный для некоторых первоклашек предмет под названием «Чистописание». На уроках чистописания нас учили по «Прописям» правильному написанию букв в тетрадках, расчерченных плотными косыми линейками. Надо было очень внимательно следить за наклоном букв, ровностью строчек, плавностью соединительных «хвостиков», а также – за соответствующим нажимом пера, с которого всегда норовила соскочить клякса. Немногим удавалось получить заветную «пятёрку». (Моя дочь уже училась в эпоху шариковых ручек и о многих «глупостях» эры перьевых ручек ничего не знает. Исстари профессия писаря была в почёте, и князь Мышкин, как известно, недаром гордился своим каллиграфическим почерком. Нынче этот талант не в ходу). В средней школе на уроках черчения нас учили правильному, утверждённому ГОСТом, начертанию «чертёжного» шрифта…
С тех пор искусству шрифта меня учила жизнь. В достопамятную пору училищной младости мы зарабатывали на хлеб и прочее написанием несметного количества лозунгов, в коих перед каждым праздником у любого учреждения была острая нужда. Наша нужда в деньгах вынуждала нас набирать тьму заказов. Мы наловчились писать лозунги безо всякой разметки, подчас вдвоём «гоня» текст с двух сторон, чтобы соблюсти симметрию путём сжимания или растягивания букв в середине лозунга. Перед праздниками мы загодя «сметали» с прилавков аптек и парфюмерных отделов самый дешёвый (4 коп.) «Детский» зубной порошок, который, будучи разведённым на снятом (обезжиренном) молоке или казеиновом клее, был лучшими «белилами» для испещрения километров кумача непритязательным «брусковым» шрифтом. Надо сказать, что умение писать-рисовать «буковки» неплохо кормило многие поколения студентов. Я, например, учась во ВГИКе, изредка писал всякие объявления о партсобраниях, числясь механиком 7-го разряда на ближайшей от общежития автобазе. Ещё я, числясь, кажется, уборщицей, довольно долго писал объявления аж в самом Центральном выставочном зале, то бишь – Манеже. Кроме того, рисуя иллюстрации в разные журналы, я писал-рисовал и названия рассказов. Но тут меня довольно быстро урезонили, устыдив тем, что я отнимаю хлеб у художников-шрифтовиков. Зато полный карт-бланш я получал, делая книжные обложки, плакаты и почтовые марки. А для одного из своих фильмов меня даже попросили нарисовать титры.