В город бабо и дедо ездили не часто, так как добираться нужно было исключительно на электричке, которая, конечно же, ходила нерегулярно и с опозданиями. Иногда они приезжали погостить в Ереван, но не каждый год. А мама исправно навещала их каждое лето. Часто с нами ехала и тетя Седа, мамина сестра, со своими тремя детьми: Наринэ, Арменом и Маринэ. Поезд в Баку был самым медленным поездом на свете. Кроме того, большую часть пути он не ехал, а просто стоял часами на маленьких станциях, а то и просто вдалеке от населенных пунктов. В Баку мы ездили исключительно в августе, когда у мамы был отпуск. И всегда попадали в адскую жару в поезде – раздевались до трусов, но даже это не помогало. Мы пили много воды и без конца ходили в туалет. Нас пытались напоить чаем, но только от вида горячего пара над стаканом нам становилось дурно. Поезд в Баку никогда не прибывал по расписанию, а всегда на много часов позже. Логистика хромала на обе ноги.

Воспоминаний о Баку у меня осталось очень мало. Во-первых, бывала я там нечасто, во-вторых, недолго. Помню прогулки по приморскому бульвару и Девичью башню, поездку на катере, на котором нас всех укачало. Помню очень вкусные свадебные конфеты: белые, розовые и голубые шершавые шарики со вкусом аниса и кусочком миндаля внутри. Помню, что каждый раз, когда мы просили воды, бабо наливала чай. Вода в Баку была невкусная и, видимо, небезопасная в смысле наличия опасных бактерий. Поэтому все бакинцы пили чай, а не воду. Бабо и дедо жили на первом этаже, и у них под окнами балкона росли инжиры. Утром после завтрака мы выходили в сад, срывали свежие плоды и ели их прямо с дерева. Они были вкуснющими, ароматными и сладкими, как мед.

Каждый раз, когда мы ехали в Баку, мы представляли себе отдых на морском берегу. Однако в реальности все было не так. На море мы бывали чрезвычайно редко, наверное, один раз за поездку. И это было приключением для детей и испытанием для взрослых. Однажды, после длительных уговоров в течение нескольких дней, нас согласились отвезти на море. С утра собрали целую корзину еды и поехали. Ехали мы в душной электричке бесконечно долго. Дорога шла вдоль моря, и мы никак не могли понять, почему мы едем так далеко, когда вот оно – море. Оказалось, что пляж находится далеко за чертой города. В самом городе никто не плавал, так как вода была загрязнена нефтью: в городе располагался огромный порт. Наконец приехали, переоделись в купальные костюмы и бросились к воде. Не тут-то было: бабо без конца кудахтала и звала маму, чтобы она вытащила нас из воды. Бабо боялась всего на свете: и что вода слишком холодная, и что солнце слишком жаркое, и что волны слишком высокие, и что мы можем утонуть, пропасть или упасть в воде. В итоге она настояла, чтобы мы плескались в луже из морской воды, которая образовалась в нескольких метрах от прибоя. Это даже не был лягушатник, но выбора у нас не было. Помню еще, что когда нам с Гором удалось оказаться в воде, он мне сказал: «Я сейчас нырну и поплыву под водой, а ты смотри внимательно, насколько далеко я вынырну!». Гор погрузился в воду, я стала вглядываться в горизонт, но ничего не видела: ни движения воды от поднимающегося тела, ни макушки Гора. Я уже стала паниковать, как вода рядом со мной всколыхнулась и появилась голова Гора. Он с непониманием уставился на меня. А я сказала удивленно: «Так ведь ты никуда не отплыл!». Оказалось, что он барахтался в воде вхолостую, ни на йоту не продвинувшись вперед.

В конце августа 1986 года мы вернулись в Армению. Бабо и дедо по-прежнему жили в Баку. Но в 1987 году мама с братьями и сестрой наконец уговорили родителей переехать в Армению, так как они были уже в возрасте, и дети беспокоились об их здоровье. Конечно, всем было бы спокойнее, если бы родители жили рядом. Обменять квартиру в Баку на подобную в Ереване не получилось. В итоге, бабо и дедо переехали в Капан, город на юге Армении, в котором мы раньше не бывали. И мы отправились туда на ночном поезде. Поезда в Капан я вспоминаю с теплотой в душе – поездки были веселые, неутомительные и долгожданные. Однажды ехали: мама, нас четверо детей и дочки тети Седы – Маринэ и Наринэ. Когда проводница зашла в наше купе, она удивленно спросила маму: «Это все ваши?». Мама сказала: «Да, и еще половина дома осталась».