Сейчас же в моём распоряжении полнейшая свобода – теперь у нас всё порознь, абсолютно всё, даже ложе. Жаль только, что у моей новенькой едва приобретённой свободы оказался привкус горечи и зловонный дух предательства.

Ансель настигает меня у лифта, и что странно – я почувствовала его немое присутствие, будучи повёрнутой к холлу спиной.

15. Глава 15. Приглашение

- Я Вас чем-то обидел?

Его голос негромкий и… какой-то ласковый.  Даже чересчур мягкий, неуместно кроткий.

- Что Вы, нет-нет! Ни в коем случае не принимайте на свой счёт – просто день не задался.

Я разворачиваюсь к нему лицом, и вот теперь мы впервые за последние семь лет стоим рядом, лицом к лицу и в полный рост… Он что ли подрос? После двадцати же вроде растут только носы и уши, но чтобы ноги, торс и руки…

- Мне показалось, я причастен.

Нет, это не голос учителя или просто обеспокоенного неловкостью ситуации мужчины –  такой интонацией заговаривают болезни. Стыдобище, но мне, такой взрослой тётке, вновь тяжело выдержать его взгляд. Вопиющий факт: при всех парадоксах и коллапсах моей нынешней памяти я до мельчайших деталей помню нашу последнюю встречу на крыше колледжа. Вот точно так же тогда, ни опыт, ни возрастной апломб не могли мне помочь выдержать напор молодого и только вышедшего на сексуальный рынок самца.

Я до сих пор не понимаю, как с такой энергией он оказался художником. Такие, как Ансель, обычно превращаются в зубастых дельцов, ну, в крайнем случае – мегапопулярных рок-музыкантов. Редкий человек рождается с подобной мощью. Ансель немногословен, но это лишь добавляет ему шарма и загадочности.

- В эту пятницу в группе запланирован небольшой выезд, вы присоединитесь?

- Что за выезд?

- Небольшая экспозиция молодой, но перспективной художницы. После – недолгая вечеринка.

- И что, прямо вся группа идёт?

- Не вся. Но я крайне рекомендовал бы посещать подобные мероприятия.

- Почему?

- По многим причинам. Первая и главная – развитие эстетического вкуса, знакомство с новыми техниками и стилями, направлениями в живописи.  Вторая – просто нечто новое в вашем времяпровождении.

- Считаете своим долгом приобщение к искусству деревяшки вроде меня?

Его лицо мгновенно изображает недоумение, но я улавливаю и нотки ожесточения тоже:

- Нет. Леди, вроде Вас, более чем знакомы с искусством и выставочными залами – мне это известно. Но то, что я Вам предлагаю, здорово отличается.

- Чем же?

- Обстановкой – раз. Публикой – два. Душой – три.

Меня удивляет его настойчивость. Памятуя о нашей последней встрече, я склонна ожидать от Анселя разворот на сто восемьдесят градусов, как результат на мою резкость, откровенно тяготеющую к хамству, но никак не уговоры. Он не тот человек, который позволит хоть малейшее проявление неуважения  к себе – это попросту не вписывается в его темперамент.

Мне нечего ему возразить, кроме того, что я чувствую себя куклой в вагонетке, летящей по оборванным путям – падение неизбежно. Не важно, какие у меня мотивы, но здравый смысл и достоинство пока сильнее – не прогибаться, не уподобляться, не терять человеческое лицо. Предрасположенность обстоятельств в их совокупности меня не пугает, нет – она порождает волну упрямого сопротивления. И именно оно – причина моего неожиданного выпада в адрес действительно ничем меня не обидевшего  Анселя.

Я поднимаю правую руку к лицу, потому что ношу обручальное кольцо именно на правой, и задумчиво трогаю свой подбородок:

- Неожиданный поворот. Все три составляющие заманчивы, не скрою.

При виде кольца его глаза сощуриваются и, несмотря на свой карамельный оттенок, почему-то начинают отдавать медью.