— Дверь никому не открывать… Я помню из детства.

Ну вот убила б его за чувство юмора. Может, за него и люблю? Ну за что-то я его должна была полюбить изначально. Это потом уже баба любит по привычке и вопреки здравому смыслу.

— Грета, я скоро приду, — сказала собаке, которая решила проводить меня до дверей, чтобы шепотом поинтересоваться:

«Мама, этот дядя что, теперь с нами всегда жить будет? Ну, я знаю, что всегда — это не навсегда. Это на чуть-чуть, месяц, может, год… Ну навсегда… В смысле, как те, другие, которых я не любила. Я же его любила, потому что он всегда сразу уходил и оставлял тебя мне…»

Может, Грета просто хотела, чтобы я ее поцеловала?

Этот больной дядя тоже, наверное, хотел, но я уже с ним ночью доцеловалась до неба в алмазах. Главное, чтоб не до температуры выше, чем тридцать шесть и шесть.

4. 3. "Любовные БОМЖи"

Холодно. До противного. Хочется спрятаться в шарф и закрыть глаза, чтобы не дышать сыростью и не смотреть, как плачет по себе самой природа. На ветке одинокий желтый лист ревет, точно обиженный ребенок, которому неожиданно сказали, что детство закончилось и нужно идти в школу. Листик повесил нос и капля застыла на самом кончике. Я подошла и сбила ее рукой — зачем? Чтобы на черной коже тонких перчаток остался мокрый след. Больше не для чего.

Для чего я открываю дверь Игорю? Чтобы ночью быть не одной. Больше не для чего…

А для чего сжала сейчас в ладони сорванный листочек? А чтобы больше никогда не захотелось поделиться с миром мукой постельно-ответной безответной любви.

В жизни любой женщины случаются моменты, когда муха садится на варенье и из разрозненных мыслей рождается стихотворение… Ну или просто творение. Стихийное. У некоторых муха превращается в легкокрылую музу, но это случается только у единиц. У остальных же… Ну, все помнят со школы про стены туалета и наши поэтические потуги. Так что умные оставляют стихи в мысленных тетрадях, а другие, совсем неумные, делятся ими в интернете.

Я заняла позицию золотой середины: тот самый продукт не умственного труда, а обычной жизнедеятельности записала на листочке и… Нет, не сжевала и не проглотила, точно счастливый билетик. Какое уж тут счастье! Точно не женское. Или как раз таки женское — горькое. Мужики не утруждают себя любовью на пятнадцать лет. Они вообще себя ничем не утруждают. Это женский мазохизм — загоняться с чувствами. Секс и все тут. Чего ты себе навыдумывала? И для чего?

К черту листок… От березы и… Тот, из прошлогоднего ежедневника, в который по-старинке, как велит мама, не доверяющая девайсам, записываю клиентов. А тут записала стишок, скомкала и благополучно забыла в кармане куртки, получается, на целый год.

Сейчас обнаружила, развернула и застыла на сбитом бордюре, точно статуя безрукой Венеры — рук больше не было, я ими сжала себя в охранительном жесте. Обняла так сильно, как никто никогда меня не обнимал. Может, только мама, когда я сказала ей — вернее, слезно пообещала больше никогда не встречаться с красивыми и богатыми мальчиками.

Мальчиками! Игорю двадцать четыре тогда уже было! Правда, дурь в башке осталась на двадцать. И это не лечится ни таблетками от гриппа, ни вареньем из малины. Он таким придурошным и в свои тридцать девять остался. Будь он серьезным деловым человеком, стал бы встречаться с парикмахершей? Нет, конечно!

Пусть злится ноябрь. Насылает нам дождь. Хмарь осени нынче не в тягость. Ко мне заявился негаданный гость. Такая нежданная радость. Украдкой вздохну. Расстелю теплый плед. Смахну две подушки с дивана. Согрею на ужин вчерашний обед. Свиданье почти без изъяна. Зажгу две свечи. Отключу телефон. Задерну плотнее портьеры…