Пляж. Это место всегда было особенном. На него почти никто не приходил в такую погоду в конце весны. Живущие рядом с океаном перестают это ценить. Не все, конечно, но большинство. Бобби снял ботинки и ступил на песок. На лице заиграла улыбка. Роджер смотрел на тихий и бессмертный океан. Он скучал по нему. Из-за школы, экзаменов, учебы в целом он сильно переживал и стал гулять гораздо реже, чем хотелось бы. Бывало, он ложился в кровать и понимал, что что-то забыл. Вспомнить ему не удавалось, ведь он этого и не планировал: повидаться со старым другом, океаном. Вода в нем всегда была чистая, приветливая. Свет весело играл с волнами. И целое подводное царство принимало в гости. Будучи еще щенком Роджер чуть ли не каждый день, когда позволяла погода, плавал. Он помнил, каким счастливым тогда был, и как громко лаял от радости, когда вновь выныривал из-под захлестнувшей его волны. А сейчас его стягивали обязательства, и хоть рубашка свободно раздувалась, а бриджи болтались, он понимал, что не мог все бросить и рвануть на встречу желаниям. Может быть, летом… Бобби оставил ботинки и побежал вдоль по пляжу.

Его небольшой силуэт то приближался, то удалялся, то поднимался выше, то опускался. Когда Бобби вдоволь набегался, спустился к воде и сел, прижимая к груди коленки. Роджер неспешно пошел к нему. Он снял солнцезащитные очки и повесил на нагрудный карман рубашки. Они помолчали. Приливные волны океана щекотали пальцы ступней. Роджер отодвинулся дальше. Бобби выводил рисунки пальцем, но тут же их стирал. Он посмотрел перед собой на дальний чистый горизонт.

– Здесь очень красиво, – казалось, Бобби сказал это неосознанно.

– Да, очень красиво.

– Здесь своя атмосфера. Весь город – другой. Это особенное место.

Роджер вновь кивнул в знак согласия.

– Ты понимаешь? Я хочу оставить что-то после себя. – Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. – Я чувствую свободу в этом месте. – Он посмотрел вокруг, обводя взглядом невероятный пейзаж с медленными переливами красок и игрой солнечных бликов. – Я хочу, чтобы наши предки тоже почувствовали это. Хочу сохранить это.

– Ничто не вечно.

– Ты слишком мрачный, – Бобби вздохнул и уронил голову на колени.

Роджер приобнял его за плечи и немного поддался вперед.

– Я понимаю, о чем ты. Твои дети обязательно придут на это место и почувствуют то же. Ты подаришь им это чувство.

Бобби улыбнулся уголком губ и вздохнул, подложив под подбородок ладони.

– Говорят, во внешнем мире все не так хорошо, как у нас. Я слышал, как мисс Торо рассказывала о своей старой жизни, – его взгляд с грохотом упал на дно океана. Бобби посмотрел на Роджера. – А я тоже тебя не понимал? Когда мы были там?

– Наверно. Я плохо помню, что там было. – Роджер посмотрел на океан серьезными черными глазами. – Помню, там было очень холодно.

Он притронулся к диоду. Некоторые снимали его на ночь. Например, Стив из его класса иногда снимал на перемену и подстрекал свою компанию делать так же: им не нравилось, что их мог подслушать их учитель. Некоторым возможность снятия диода дарила власть и комфорт, а кому-то внушало страх. Не страх силы, страх лишения. Роджер так боялся, что его не смогут понять. Казалось, без этого его жизнь полностью разрушится. Его семья перестанет его понимать – невообразимо! Роджер боялся этого больше всего на свете, поэтому, рискуя получить побочные эффекты, не снимал диод никогда. От воды он не портился, а других проблем и не было. Роджера нельзя было назвать общительным, он ходил серьезный и сосредоточенный, будто в своем мире. Молчать по возможности – одно, молчать по принуждению – совершенно другое.