– Вот и Анна никого не хочет сама. Только лишь по моей просьбе. Послушная девочка…

Отголоски паники запульсировали в кончиках пальцев. Где-то в глубине зала утробно зевнул-зарычал огромный ротвейлер. Мы продолжали держать бокал – каждый со своей стороны. Давид внимательно смотрел на меня зелеными глазами, обрамленными густыми ресницами, словно пытаясь разгадать во мне известную только ему самому загадку.

– Что она в вас нашла?

Он хитро прищурился, во взгляде играли бесы. Глубоко вздохнув, разжав, наконец, пальцы, я как можно невозмутимее вернулся в исходное положение, огляделся по сторонам. Псина у сцены, панк за баром, хозяин бара, я и вороненая сталь пистолета. И где-то над нами в темноте коридора бродит девушка.

…А вдруг она вернулась обратно в то месиво из старой одежды? Вернулась, и ждет меня, неотвратимая…

Тряхнул головой. Ну же, нужно собраться! Участвуя в качестве одного из позирующих для полотна Босха23, легко угодить в безумие.

– Боюсь, я не совсем понимаю вопрос, – ответил я, запивая слова превосходным портером.

– Разумеется, не понимаете, – кивнул Давид, заставляя волосы на затылке совершить витиеватый кульбит. – А хотите понять?

Не дожидаясь ответа, он громко воскликнул:

– Ска, приведи, пожалуйста, сюда нашу девочку.

Панк хохотнул, в два глотка допил свое пиво. Потянулся было за оружием, но еще одна просьба Давида заставила замереть панка на месте:

– Вы не могли бы передать мне эту крошку?

Он обращался ко мне.

– Передать вам… пистолет? Я правильно понял?

Хозяин трущоб встал с табурета и направился к ротвейлеру, энергично потрепал собаку по холке. Выразительно звякнула цепь: Матрикс вскочила на лапы, облизывая морду малиновым языком. В лучах диско-шара блеснули клыки.

– Ну да, ничего сложного. Просто возьмите этот «Глок» и дайте его мне. Справитесь?

В интонации была легкая, глубоко спрятанная насмешка.

– Брат, я не думаю, что это хорошая идея, – подал голос панк. – С виду он, может, и дурачок, но мы про него ничего не знаем.

Брат?..

– Так вот сейчас и узнаем, – широко улыбнулся Давид и сделал несколько шагов в нашу сторону. Ротвейлер нехотя последовал за хозяином, принюхиваясь, шумно вдыхая воздух. Я не шевелился. Со мной играют в игру, правила которой мне не известны. Возможно, что ни правил и ни игры нет вовсе, и все это одна безумная импровизация.

– Ну же, Глеб. Допейте свой портер, если хотите, а хотите, сделайте это позже. А ты, Ска, иди. И попроси нашу дорогую Анну переодеться для танцев. Вы любите танцы? – спросил он, переводя взгляд с меня на круглую сцену.

Я действительно допил свой портер – одним затяжным глотком. Сладкая горечь понеслась по глотке прямо в желудок, еще больше заставляя тело выделять беспощадное сейчас тепло; я все еще был в верхней одежде, не считая утерянных перчаток. Осознав это, медленно стянул с головы шапку, запихнув ее в карман пальто.

– Чувство ритма мне, в общем, присуще…

Давид покачал своей обритой головой, а волосы на его затылке медленно закачались.

– Я интересуюсь, как вы относитесь к такого рода искусству, не более. И прошу разделить его созерцание вместе со мной. Моя сестра превосходно танцует.

– Ваша… сестра?..

Звякнула цепь. Давид гладил страшного пса. Панк хмуро и неодобрительно зыркнул на нас, развернулся, и по его широкой спине задвигались блики; он и в самом деле уходил; через несколько секунд мы остались втроем – я, Давид и жуткий ротвейлер. Без огромной фигуры Ска я почувствовал вдруг прилив глупого ободрения, некой мальчишеской дерзости. Всего в нескольких сантиметрах от меня лежит огнестрельное оружие, которое я имел право взять в руки. Импровизация заманивала меня в ловушку, это было очевидно, но только вот в какую?