В марте 1819 г. Сперанский был назначен генерал-губернатором Сибири. Здесь он также активно проводил реформы системы управления краем. Его деятельным помощником был будущий декабрист Гавриил Степанович Батеньков. Совместными усилиями они разработали «Сибирское уложение», направленное на коренное реформирование управления Сибири. В этот период работы, как говорят, на земле политические мечтания Сперанского начинают угасать. Он все более скептически относится к введению в России законодательной власти, отмечая, что «возможность законодательного сословия сильного и просвещенного весьма мало представляет вероятности. Посему – одно из двух: или сословие сие будет простое политическое зрелище (!), или, по недостатку сведений, примет оно ложное направление». В письме графу В.П. Кочубею он еще более категоричен относительно политических реформ: «Все чувствуют трудности управления, как в средоточии, так и в краях его. К сему присовокупляется недостаток людей. Тут корень зла; о сем прежде всего должно было бы помыслить тем юным законодателям, которые, мечтая о конституциях, думают, что это новоизобретенная какая-то машина, которая может идти сама собой везде, где ее пустят». И сегодня мы часто слышим подобные рассуждения в стиле: научитесь сначала плавать, потом воду в бассейн нальем.

В начале 1820 г. Сперанский направил императору отчет о своей деятельности. В ответ он получил предписание вернуться в Петербург в марте 1821 г. Для высшего слоя общества «это было как бы воскресенье мертвого»[48], – пишет М.А. Корф.

Сперанский и Александр I вновь встретились в июне 1821 г. От былых доверительных отношений не осталось и следа. Император явно не хотел откровенной беседы. Стало ясно, что Сперанский больше не пользуется прежним влиянием при дворе. Как говорится, мы любим людей за то добро, которое им сделали, и ненавидим за то зло, которое им причинили. Тем не менее Сперанский был назначен членом Государственного совета.

После смерти Александра I в ноябре 1825 г. Сперанский составляет манифест Николая I о вступлении на престол, в котором подробно излагает суть путаницы, возникшей из отказа цесаревича Константина от престола, хранившегося в тайне даже от членов царской семьи до самой смерти Александра I. Именно эта интрига с принесением сначала присяги Николаем I и многими другими царедворцами Константину, а потом их «переприсягание» Николаю I и послужила поводом для выступления декабристов. «…Жить единственно для любезного Отечества, следовать примеру оплакиваемого Нами Государя; да будет Царствование наше токмо продолжением Царствования Его, да исполнится все, чего для блага России желал Тот, Коего священная память будет питать в Нас и ревность, и надежду стяжать благословение Божие и любовь народов Наших», – писал Сперанский в этом манифесте от имени нового самодержца. К сожалению, этому пожеланию не суждено было полностью сбыться.

После подавления мятежа Сперанский был введен в состав Верховного суда над декабристами. Доверие нового царя он завоевал, но очень дорогой ценой. Говорят, что, когда выносили приговор, Сперанский плакал. Да и сам Сперанский стал совершенно иным человеком. Это уже не был защитник полного преобразования государственного строя, сознающий свою силу и резко высказывающий свои мнения. Теперь это уже защитник правления неограниченного. Он говорил: «…там, где существует чистая форма монархическая, нет никаких основательных причин, нет материальных выгод для народа переходить в форму смешанную (т. е. такую, в которой друг друга взаимно дополняют и взаимно сдерживают законодательная, исполнительная и судебная власть. –