В их большом доме было три этажа и большое количество комнат, что было обыкновенным делом для талиостийской семьи. Если представить, что во многих семьях жили по 5-6 поколений, это, конечно, совсем не удивительно. Но так жили не все. Некоторые предпочитали строить маленькие дома рядом друг с другом, и тогда на одной небольшой территории жили все поколения одной семьи, но по отдельности, так что можно было в любой момент повидать своих прародителей или правнуков. При этом прапрабабушка иногда не сильно отличалась от бабушки – талиостийцы старели поздно и долго сохраняли внешнюю красоту, крепкое здоровье и активный ум. Они верили, что все это дает им сила цветов. В старости ни одна клеточка их тела не оставалась без радужного перелива, и если молодые талиостийцы имели светлые полупрозрачные оттенки на коже, то старики – более глубокие, плотные.

Дедушка Гайи принес свой гербарий и удобно расположился в своем кресле, а Акея пристроилась на полу рядом. Из всех родственников дедушка Гайи был самым неспешным, но и самым терпеливым, он всегда внимательно выслушивал ее, когда она маленькой рассказывала свои небылицы или дневные приключения. Он всегда умел дать хороший совет, и Акее просто нравилось следить за дедушкиными глазами, за тем, как его взор, обращенный в глубину сокрытых в нем знаний, ведет поиски нужного ответа на вопрос. Акея была уверена – нужно только подождать и из бесконечной вселенной дедушкиного внутреннего мира скоро появится самая важная фраза, самая точная цифра или название.

И теперь она терпеливо ждала, пока дедушка пролистает свой гербарий до эпитупов, чтобы проверить, действительно ли бывают виды с такими длинными стеблями. Делать собственный гербарий любили многие талиостийцы, это было чем-то вроде распространенного хобби. Они высушивали лучшие цветки, делали записи о том когда, где, при какой погоде и в какой местности цветок был найден, описывали его особенности и даже свои чувства, испытанные при взгляде на него.

Но дедушка Гайи был не просто любитель делать гербарии – он был мастер в этом деле. Он доводил оформление каждой странички до уровня настоящего искусства. Он не только коллекционировал засушенные цветы, но и делал рисунки всех их частей, а затем и схемы соединений. Маленькой Акея и ее братья спрашивали дедушку, зачем он так подробно все это рисует, зачем выводит каждый завиток с такой точностью и так кропотливо доводит каждую страничку до совершенства, а он неизменно просто отвечал: «Это красиво!».

Наконец, неспешно, чтобы не повредить ни один листок толстенного альбома, дедушка Гайи дошел до эпитупов.

– Вот, вот, смотри, у тебя все с короткими стеблями! – воскликнула Акея. – Вот видишь? Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь – восемь цветков и все короткие!

– Подожди, подожди, Акея, дай мне минутку, – ответил дедушка, и задумчиво поглаживая бороду, стал читать свои записи.

В доме уже слышались голоса всех членов семьи, вернувшихся к ужину домой. В большой прихожей хохотали Раа, Асту и Маир, из-за приоткрытой двери большой столовой слышны были голоса мамы Заны и старших братьев.

– Акея, – позвал откуда-то голос бабушки Эфистры. – Ты где?

– Сейчас, иду, – крикнула Акея. Она не хотела выходить из комнаты, пока дедушка Гайи не даст точный ответ – бывают такие длинные эпитупы или нет.

– Стебель взрослого эпитупа достигает восьмой части длины, – медленно почел дедушка, – но чаще всего равен девятой части.

– Ну вот! – воскликнула Акея. – А цвет? Цвет?

– Цвет эпитупа чаще всего бледно-голубой, иногда с белыми пестрянками у самого основания лепестков, – медленно читал дедушка.