— Устал, — доверительно «признался» ведьмак, обращаясь к Морановой.

Та сверкнула глазами, Елисей был готов поклясться, что в них была усмешка. Кажется, ведьмак развлек ведьму. Это хорошо, это по плану. Зато отец пылал негодованием:

— Это что за…?!

— Я с дежурства, — Еся кивнул, сложив губы в усталую, но удовлетворенную улыбку.

— С какого еще дежурства? Тебя исключили из Дозора! Три дня назад!

Что ж, следовало ожидать. Чему тут удивляться? А отец-то так зол, что даже не постеснялся спалить сына перед потенциальной невесткой.

— Можно убрать ведьмака из Дозора, но нельзя убрать Дозор из ведьмака, — Елисей схватил стакан, шумно захлюпал, пуская воду на рубашку.

Ему обидно? Больно? Он пару лет в Дозоре не был, а новость ударила под дых. Еся вытер ладонью подбородок:

— Пойду. Отнесу его в Рату…

Елисей кивнул на труп и застыл, не договорив. Навья тварь только что лежала не так. Вот та задняя лапа была подогнута, а сейчас она вытянута. Подтверждая догадку ведьмака, лапа судорожно дернулась.

Воскрешение уршурника стало кульминацией и без того интересного вечера. Навья пронесся по залу, попрыгал по столам, завывая от прикосновения столового серебра, и взвился на стену. Зашипел, готовясь выпрыгнуть в открытое окно, лязгнул окровавленными клыками на подобравшегося ближе охранника.

Вспомнилось давно забытое, из курса по пещерным тварям: гниловики или уршурники могут часами притворяться мертвыми, даже специальную жидкость выделяют.

— Навь левая! — выругался Елисей на бегу, устремляясь за нежитью.

И чего хотел? Поймать? После двух лет сытой жизни без специальных тренировок, стрельбы и жестовой магии?

И все же тело помнило. Ведьмак обнаружил, что стоит одной ногой на столе, второй на пустом стуле, опершись на макушку пожилой дамы и подняв в воздух правую руку. Ладонь была пуста. И ножны на портупее – тоже. На стене подыхал пришпиленный серебряным «жалом» уршурник. Попал, значит, бывший дозорный. Не безнадежен.

— Пардон, — сказал Елисей, убирая ладонь с головы дамы.

Старушка негодующе щелкнула острыми зубами. Оборотень. Скандалу – быть. За спиной Еси Роман Евстафьевич с громким вздохом полез в карман за чековой книжкой. Перфоманс удался.

… Елисей в который раз убедился, что самой мощной и непреодолимой магической силой на свете обладают… деньги. Через несколько минут загаженный останками нежити угол был отгорожен, а в качестве извинения на каждом столике появились бутылка дорогого вина и блюдо с Алтазанскими устрицами во льду. Даже старушка-оборотень, чью напудренную прическу Еся нечаянно смял до блина, сменила гнев на милость.

Отец уехал, устало погрозив кулаком, мол, поговорим еще, дай срок, и разговор приятным не будет. Елисей переоделся в туалете отеля, упаковал костюм и остался поджидать Изю у входа ресторана. И не только Изю. Она ведь клюнула. Выйдет.

Мимо прошли дозорные с трупом уршурника в посеребренном мешке. Кивнули, поздоровались, переглянулись украдкой. Один подошел. Еся откровенно раскрыл старшине дежурной дюжины, химеру Толли Сагусу, подробности своего хулиганского поступка: и где дохляка брал, и как потом его нечаянно укокошил. Сказал, что на отца разозлился. И не солгал почти. Сагус посмеялся в усы, выписал штраф и неожиданно сказал:

— Хороший удар. В Дозор вернуться не думал?

— Вот так… просто? — поинтересовался Еся.

— Не просто, курсы выживания и боя заново пройдешь. Честно скажу: мы всем сейчас рады, небрезгливым, неробким, у кого магия в крови течет. Тяжко нам в последнее время приходится, нежить, видно, решила на измор взять. Да еще появились в городе воры-медвежатники, охотники на артефакты. И их тоже на нас повесили. Не слышал? У твоих… друзей, — Толли сделал едва заметную паузу, — ничего не пропадало?