раздувая огонь ничтожного эго

я никто ведь пока, и талант к алтарю

славы не поднесу, сколь бы беден я не был

не держась за то, что есть в настоящем

эфемерным звоном влечен, хоть где он?

я оставлю квартиру, друзей и игрушки по ящикам

ведь не стоит все то, что не ощущение, ничего

а ваше сейчас – увы, лишь консервы

вы продаете мне огрызки, не чувства

но я давно в миссионерстве

и знаю, что скрыто от глаз реальное и истое искусство

покрыто либо пылью и паутиной

либо не видно в тумане войны

а в злобе дня софитов

лишь трафареты неофитов

желаю всем счастливо оставаться

а я сбегаю с глаз долой, лишь бы не быть частью ротаций

подливаю всем забулдыгам в бутылки

еще по одной моей летней тоски

и за стойкой не вижу я лиц, только затылки

и мы все тут похожи, ведь нас держат одни волоски

все готовы ринуться вниз, но я их удержу

почему-то если поговорить, то становится легче

значит, я буду душу вам изливать без удержу

может, так перестанут болеть наши плечи

плачьте или понуро сидите

пока в блюзе мешаю гитару с печальными вскриками

но не выйдет и звука и сквозь сетку против москитов

наше горе для мира покажется блеклыми бликами

в этом баре все знаю секреты

ведь сплавляю всех боли в гармонию звучанья

вы слабы, а я сильный, в меня как в лазареты

вы сносите все хвори, и мне их оставляя

улыбнитесь тому, кто их дальше несет, на прощание

не дожидаюсь, пока солнце вскроет

глаза, как монтировкой, своими мне лучами

с тех пор как Атом землю перекроил

его палящий свет преследует меня будто бизона команчами

как нож сквозь масло проходит он сквозь сажу в небе

и гарь эпох, но я открою раньше

недвижимой и ржавой тачки двери, шагая в степи

те, что садами были, в пустыни я иду на мили дальше

земля трещит под сапогами, как такыры

и раздражает хруст мой воспаленный слух

ведь я боюсь услышать приближение Последней армии конвоиров

иль диких псов, или бандитов, ведь все смертельно, и даже воздух жухл

моя винтовка на взводе, и разрядить готов обойму в ближайшую бошку

я должен выжить до завтра, хоть едва я помню, зачем и живу

может я стал маньяком, ведь все стало игрою и фарсом, понарошку

только вот на хард-моде и без сейвов, как на денди, по существу

парадокс: стало мало людей, но таких, что не важнее вещей

за которые не стыдно и пристрелить, почти не осталось

в гибели разума наша плоть из костей, и крови и хрящей

не имеет цены – пропала коровка – пропадай и веревка, до последнего экземпляра

и поэтому я живу как дикий давно

лицезрею красоту в кусках бесплодной земли и разрушенных зданий

и по сути мне не все равно

только если речь идет о мягкой постели да крупицах не вытлевших знаний

где-то в степях за камнями в мою вход пещеру

на спине я тащу генератора топливо

мир уже уничтожен, но не изменю своей вере

даже в мире вечного жарева не покину сумерек общества

не за что держаться, кроме обломков

значит я возьму любимые и буду держаться за них

в мире мертвых последних поэтов потомок

как символично, что на арчан так похож, впрочем, все что угодно, лишь бы в живых

утром люди не выйдут наружу

после дней дождя прохладного, как стужа

туман такой густой, что даже лезет в уши

Господь карает нас им, борзых и непослушных

всем кажется, как будто повторился Вавилон

стал каждый друг от друга белой шторкой затворен

едва-едва видны черты высоток, небоскребов крон

и слышен голос потерянных детей, пронзительный соленый звон

а над домами высоко летают вертолеты

свет фонарей их немного пробивает воду

последняя из переправ между домами, гул лопастей, их поворотов

опустит на крышу небоскреба тех, кто рискнул прорваться сквозь неба своды