Я задумалась: с одной стороны был прекрасный майский день, а меня благополучно «блатные» (то есть дети и внуки работников консульства) оттёрли в самый конец очереди. «Так что куковать мне в этом консульстве целый день», – подумала я (что оказалось абсолютно справедливым предположением). Плюс ещё сдавать какой-то экзамен, к которому я совершенно не готовилась по той простой причине, что даже не знала о его существовании. С другой стороны, я вспомнила салат из крапивы, собранной на обочине местного шоссе с постным маслом, который был украшением моей трапезы накануне вечером. Был разгар Перестройки и моя мама, как мать-одиночка, давно уже положила зубы на полку. Ей, инженеру на заводе, где она работала много лет, уже 7-ой месяц не платили зарплату. Тот, кто говорит, что голода в больших городах только развалившегося СССР не было, нагло врут.

В этот момент, работники консульства вынесли чай и печеньки: желудок и остальные органы дружно проголосовали за «Remain». Жуя печеньку и философствуя о разностях, я покорно дождалась пока все детки работников консульства благополучно входили и выходили из комнаты, где заседала страшная комиссия из Варшавы. В конце-концов, настала и моя очередь.

Войдя в комнату, я увидела консула и ещё нескольких дяденек и тётенек. Потом мы мило поболтали о польской литературе и истории, я прочитала свой стишок (был у меня такой период в жизни, когда я сочиняла детские стишки на польском) и потом я с облегчением удалилась восвояси, моментально забыв об этом испытании. Печеньки весело урчали у меня в животе: день был прожит не зря.

Тем же летом я благополучно сдала экзамены в Санкт-Петербургский Университет, насколько помню, на факультет древних языков. До начала учебного дня осталось 2 недели. В этот момент у меня в квартире раздался телефонный звонок.

– Ты что делаешь? – прокричал на меня голос из трубки. – У тебя поезд в Варшаву через 2 часа!

– Чего? – опешила я. – Какой поезд?

– Собирайся быстро, ты выиграла стипендию. – прокричал незнакомец. – Тебя ждут на Варшавском вокзале с документами!

В трубке раздались долгие гудки. Мне было 15 лет, я была одна в квартире (а мама на работе, где ей не платили зарплату), а мобильников тогда ещё не было. Розыгрышей в те времена ещё тоже не было в таком количестве как сейчас, так что я сразу поверила, что всё это правда. Покидав свои нехитрые пожитки в сумку, я пошла, как Ломоносов за рыбным обозом, в Польшу. Выходя из дома, я встретила маму, которая только-только входила в дверь.

– Ты куда? – спросила она меня, увидев мою сумку.

– Я в Польшу, – просто ответила я. В те времена моя маменька отличалась быстрым мышлением.

– Поехали на вокзал вместе, – сказала она. – По дороге все обсудим.

На Варшавском вокзале действительно бегал чрезвычайно взволнованный работник консульства. Вручив мне документы, он впихнул меня в уже отходящий поезд. Так началась моя первая иммиграция.

Польша anno domini 1992 была в самом разгаре Шоковой терапии Бальцеровича со всеми прелестями экономического кризиса и гиперинфляцией. У меня была «шикарная» стипендия, как сейчас помню – целых три миллиона польских злотых. Яблоко или буханка хлеба стоили около миллиона. Крапива на обочинах не росла. Так я попала из огня да в полымя.

Польское правительство сдержало слово: я могла выбрать любой факультет в любом университете.

Я выбрала журналистику в Государственном Варшавском Университете.

Есть хотелось жутко и постоянно. В те времена я весила волшебные 45 килограммов. Золотой недосягаемый стандарт!

Уже на первом курсе я открыла прелести пресс-конференций: там кормили фуршетами. В результате, ещё перед окончанием первого курса я работала практически во всех крупнейших газетных изданиях, на Польском Государственном радио и даже не Польском Государственном Телевидении. Не потому, что я такая расталантливая, просто есть хотелось жутко.