Иван Олейников читать книги

К началу нашего рассказа Элеш Маслов твердо вступил в тот возраст, когда утреннее пробуждение ошарашивает по-вселенски несправедливой тяжестью и одеревенелостью, хотя, казалось бы, должно давать надежду и наполнять тягой к жизни и радостью. Что ни пей накануне, хоть вовсе не пей, а утром проснешься вполне деревянным и ошарашенным, как мы уже сказали, однако ты еще не совсем забыл те юные утра, что дают силы и желание жить, творить и доказывать миру свою ценность, любить и влюблять в себя. Всё это Элеш Маслов еще отчетливо помнил, но уже твердо встал на путь забвения и той душевной пустоты, на которую в возрасте глубокой зрелости жалуются все обитатели Большого Севера, и на которую не жалуются разве что древние старики, потому что душевная пустота захватила их без остатка и не дает вспомнить былые высокие чувства: в своем роде старческое счастье, почему нет. В общем, Элешу Маслову было тридцать четыре.

"Всё то время, что они летели, Раух освежал в памяти инструкцию как обезвреживать людей, больных психозом прославления. В крайнем случае их полагалось даже убивать". "От следователей буквально шел пар. Цеб молчал, спал и кушал. Главный насел на экспертов: – Используйте всё, но диагноз мне на блюдечке! Обнюхайте до последней клетки. Любое исследование, оборудование, что хотите". "– Я готов, господин следователь. Я готов даже к неприличным вопросам. – Ну, не всё так грубо. В общем, сперва такой: вы можете причинить себе вред?" "Най отодвинул скальпель в сторону и сказал: – Броски, захваты и прыжки на батуте отменяются. Сейчас будет моя игра. И тут он резким движением вынул из кобуры пистолет и замер. Он держал его в согнутой руке, дулом вверх и не шевелился. – Черт возьми! Сержант! – закричал Уоннел. – Нельзя!" "– Никаких теней и намеков. Радость жизни в продлении жизни".