Насмотревшись, я аккуратно сложил бумаги обратно в сейф, закрыл дверцу и ключ положил на прежнее место. Прав был Дима – это не должно пропасть втуне. Обязательно пристрою знания из сейфа в хорошие руки, вот только когда это будет?

Нашёл и запасец патронов, и продовольствие, весьма обалдев от его количества. Мой внутренний хомяк плакал кровавыми слезами и всерьёз размышлял о суициде при одной мысли, что почти всё это придется бросить тут. Не сразу, кое как с ним договорился, пообещав никому и никогда не рассказывать про этот схрон. Пусть будет мой личный золотой запас. Ну а что, я ведь прав по всем пунктам. Кому придёт в голову болтать о таком счастье, да и зачем? В лучшем случае обзовут лгуном и физиономию расквасят, в худшем – заставят показать, а потом на ленточки порежут, чтобы больше лишнего языком не молол. Как ни крути, везде клин, а молчание – наше всё. Поэтому дверь в хранилище была заперта, завалена от души мусором, ключ же припрятан в надёжном месте. Даже если случайно кто и найдёт – не вдруг откроет. Попотеть придётся знатно.

Крест я, как и обещал, поставил на следующий день. Может и не самый красивый, но уж добротный точно. На поперечине ножом выцарапал фамилию и инициалы усопшего да в изголовье посадил небольшой кустик весьма приятных глазу цветов, что выкопал неподалёку. Не знаю, может какие погребальные обычаи я и нарушил, но сделал это зато от чистого сердца.

Так же обнаружились в стороне ещё две могилы. Как я и думал, в них лежали Адольф и Ирма. Крестов не было, лишь камни обозначали последнее пристанище оставшихся верными до конца доберманов. Там я тоже посадил по кустику. Зюзя не возражала, специально уточнил. Наоборот, с каждым днем она всё меньше дичилась меня и всё больше была где-то рядом.

По вечерам мы читали, причем по несколько часов. Ближе к закату она без каких-либо намёков с моей стороны приносила очередную книжку и молча укладывалась возле рядом, ожидая новую историю про волшебство или приключения. Я честно читал, сколько мог. Причём даже старался голосом выделять диалоги, как в радиоспектаклях из моего детства.

Литературы в ангаре было полно. Видимо, тогда солдатики вывезли вообще всё, до чего смогли дотянуться в деревне. На некоторых экземплярах были штампы с аббревиатурой «ДК им. ЛКом», другие обходились без них. Подавляющее большинство книг, вдобавок, были напечатаны ещё в незабвенном СССР, исключение составляли лишь так любимые доберманом сказки. Большие, на толстой бумаге с яркими иллюстрациями, они сохранились весьма прилично. Было видно, что во время чтения ей нравится рассматривать картинки, поэтому я нарочно растягивал паузы между предложениями, чтобы она насладилась яркими изображениями ёжиков, лисичек и прочих героев.

Но всё же, не смотря на всю эту идиллию, некий червячок сомнений меня грыз. Зюзя меня ни о чём не спрашивала. На мои вопросы отвечала без проблем, но сама в разговор не вступала. Я никак не мог понять – почему?

Загадка непонятного поведения местной обитательницы разрешилась просто. В день, когда я решил покинуть это место, она ко мне не подошла. Просто лежала в тени и безучастно смотрела на мои сборы. Да какие там сборы, одни громкие слова. Так, затолкал в заплечный мешок несколько банок тушёнки, спирт, галеты, пачку патронов и новые портянки вырезал из тряпки почище. Больше мне было ничего не нужно. Подошел к ней проститься и… не нашёл правильных слов для расставания. Так и стоял молча, мучаясь от собственного смятения.

– Иди. Я не мешать.

Всё так же бессловесно я развернулся и потопал к калитке. Тяжко давались шаги, словно виновен перед тварью в чём-то. Да кому я вру! Не хочу её тут бросать, не хочу и всё! Ээээх! Будь что будет, сем бед – один ответ!