Вот девочка слушает хорошо, даже слишком хорошо, наверное, отличница, прилежно учится, неглупая, все успевает, общественница, но все же несколько холодная для такого жанра, как литературный концерт.

Вот мальчишка, гладко причесанный, но с кляксой на щеке; слушается ему трудно, непривычно, но что-то его зацепило. При слове «печальным снегом занесенный» он почему-то нахмурился, даже набычился, но, не желая выдавать свое состояние, повернулся с вызовом назад и дал подзатыльник своему соседу по парте.

Стихотворение закончилось, и по классу пронесся легкий шорох. Нельзя было сейчас отпускать зрителей. Надо было сохранить их внимание для следующего произведения, хотя бы для его начала. Поэтому Денис, не делая большую паузу, начал говорить снова:

– Это была последняя встреча двух лицейских друзей, Пушкина и Пущина, которому и посвящено это стихотворение. И состоялась эта последняя встреча в ноябре 1825 года в Михайловском. И там же в Михайловском, но уже 13 и 14 декабря… Однако не будем торопить события. Дадим слово автору. В 1830 году Пушкин записал в своем дневнике:

Денис на секунду остановился посмотреть, поняли ли зрители, о каких сближениях идет речь. Он часто останавливался в этом месте для проверки. Чаще зритель не понимал, и тогда Денис пояснял: «13 и 14 декабря готовилось и было совершено декабрьское вооруженное восстание». Некоторых декабристов Пушкин знал лично, среди декабристов были и два его лицейских друга. Но никто из декабристов никогда не посвящал Пушкина в дела и перспективы своей организации. Пушкин о многом догадывался, но точно ничего не знал.

И опять после короткой паузы:

– Пушкин. «Граф Нулин».

Чтение стихов, а тем более поэмы, неблагодарное занятие. Мало кому это интересно. Чтобы достучаться до самого активного слушателя, надо приложить немало усилий. И не факт, что эти усилия будут правильно восприняты слушателями. Чаще оказывается наоборот. Как говорится, благими намерениями…

Денис читал поэму и видел, как расширяются порой, по ходу его чтения зрачки у некрасивой девочки – брюнетки слева, она старательно вслушивается в текст, но видимо не до конца понимает и от этого еще больше напрягается. Вот маленький мальчик, достигший возраста 15 лет, но так и недоразвившийся физически, оттопыривает подбородок, как бы поправляя несуществующий галстук, но никак не может его найти.

Другой малец у окна вымахал под метр девяносто, но ума набрать не успел и теперь отсиживает свой срок на уроке литературы, мечтая только об одной затяжке табачку, да покрепче. Пустые глаза, пустые мозги, да и все остальное похоже такое же пустое как мозги. Этого может заинтересовать, пожалуй, только середина поэмы, почти постельная сцена, когда Нулин крадется в спальню к хозяйке. Ему подавай только сальные подробности, чтобы можно было потом перекинуться во дворе парой слов со своими корешами, обсосать их по полной программе, вывернуть наизнанку весь смысл поэмы, оставив только то, что его интересует. Другие стихи или прозу он даже и не вспомнит. А ведь как хорошо написано, как красиво, живо, трепетно. Сколько легкости, едва ощутимой иронии! Но этого монстра в обличие человека расшевелить невозможно. А ведь это твоя задача, расшевелить вот этого самого монстра, иначе, какой же ты чтец, артист, если не можешь справиться с каким-то недоделанным уродцем из клана зрителей. Где же вы, глаза внимательные и умные? Куда вы спрятались? Почему же в этой жизни все наоборот, все доброе, светлое прячется очень глубоко, а монстры оказываются на поверхности, как то самое вонючее водоплавающее. Стоп! Денис мысленно остановил себя. Не раздражайся! Чего ты переполошился? Волнуешься? Боишься? Сколько раз читана-перечитана эта программа. И в школах и в техникумах. Давно опробована. Он не виноват, что ему неинтересно. Его так воспитали. Ему ничего никогда не говорили о красоте слова. Да его может быть и не будет никогда интересовать эта литература. Она может быть не для него. Успокойся. Уже скоро финал поэмы. А там будет стихотворение, которое ты прекрасно знаешь и прекрасно читаешь. А уже потом будет та злополучная повесть, которая так долго тебе не давалась, и сейчас каждый раз доставляет столько неприятных ощущений. Да, причина именно в этом, в ней, в этой повести. Но нельзя поддаваться панике. Прямо как в том анекдоте. Ничто не создает панику так сильно как плакат: «Только без паники!» Но там хорош последний стихотворный отрывок, сама импровизация: «Чертог сиял…» Какие слова! Зачем звонила Лера? Опять какие-то посторонние вопросы! Думай о программе! Не отвлекайся.