Адъютант начальника Авдеев, с которым Анна была хорошо знакома, кивнул:

– Тебя ждут.

Каренина не замедлила шаг, внутренне собралась, ее взгляд уподобился рентгеновскому аппарату, был готов прочесть самую заветную мысль генерала. На всякий случай еще раз одернула китель. «Почему вызвали внезапно? Сразу пригласили… На Сычева это не похоже».

– Доложите! Ешкин кот! Кто прозевал? – Раскаты генеральского баса выплеснулись на Анну, как только она зашла в кабинет: – Куда вы там смотрели, я спрашиваю?

Анна застыла по стойке «смирно», слушая, кого и зачем разносят. Генерал Сычев, покрасневший до свекольного оттенка, продолжал орать в трубку старомодного телефона, сжимая его так, как будто хотел задушить. Он заметил появление девушки, махнул рукой, что надо было понимать как приглашение занять место поближе к нему. Анна села не близко, но и не далеко от начальства.

Пока Сычев громыхал, Каренина украдкой разглядывала обстановку. Главным в интерьере был, конечно, стол-столище. На нем возлежал Змей Горыныч о трех головах из тяжелой бронзы, в каждой пасти – по старинной перьевой ручке. По назначению письменный прибор не использовался, подписывать бумаги было не принято, заверяли документы отпечатком пальца. Горыныч был личным оберегом генерала. Змея Сычеву на выпускном офицерском вечере подарил отец:

– Пусть он станет твоим ангелом-хранителем. Такой не улетит. Вишь какой тяжелый.

В кабинете по левую руку генерала стояло два телефона: красный – для приема приказов, цвета слоновой кости – для передачи команд вниз по служебной лестнице. Как-то, отвечая на удивленный взгляд Карениной, генерал пояснил несовременность аппаратов:

– Для вас старье. Для нас – традиция. Больше двухсот лет, ни разу угольного порошка в трубке не меняли. При товарище Сталине делали. Не ваши фигли-мигли – папиросная бумага! (Так Андрей Андреевич называл дорогие смартфоны, выпускаемые фабрикой «Эх, яблочко».)

На стене за спиной начальника разместилась карта мира с границами сфер влияния Империй. Территории многократно перекрашивались разными цветами, местами она затерлась до дыр. По правую сторону, где раньше висели картины батальных сцен, – теперь обустроились схемы: Солнечной системы, Млечного Пути, еще чего-то грандиозного, что предполагало деление Вселенной на части Добра и Любви. Генерал отчитывался перед президентом за точность границ СССР – на Земле и в космосе. Ошибки случались. Спокойно Империи жить не могли, подозревая друг друга в кознях. Так, в прошлом месяце Любовь заявила права на Солнце, которое ранее было поделено на равные доли. В ответ Добро пригрозил погасить светило. Конфликт не разрешился, но перекинулся на галактики и туманности. Империи стремились урвать от Вселенной куски пожирнее. Для будущих битв Сычев нарисовал цветными карандашами на ватмане звездный крейсер «Победитель» с пушками, показав чертеж президенту. Волгину рисунок понравился: он отметил талант Андрея Андреевича и отправил его переговорить с Академией наук. Ученые выслушали генерала, задав множество нелепых для умных людей вопросов:

– Это что? Гладильная доска? Она летает в космосе? И стреляет? А как?

– Вы академики, вы решайте, – огрызнулся оскорбленный в лучших чувствах Сычев.

Вечером после работы он, недовольный, делился с женой итогами встречи:

– Бездарности! Я все нарисовал. А они меня спрашивают: «Что это такое?»

Жена понимающе вздохнула и попросила Андрея Андрееича вынести мусор в дворовый плазменный утилизатор.

Рисунок Сычев повесил дома, на кухне. Иногда после ужина он с супругой мечтал о том, как крейсер стартует с военной лунной станции «Салют», нарисованной простым карандашом и приколотой рядом с «Победителем».