– Алло, мам.

– Ну, наконец-то, – мама ответила после первого же гудка, – Мирхан! Мирхан, иди сюда, Эльназ звонит. Где ты ходишь? Ты в курсе, что мы переживаем? Я себе места не нахожу весь вечер. Ты хоть представляешь, как мы беспокоились?

– Мам, – успела я вставить, – мы же только утром созванивались.

– Не перебивай, когда взрослые разговаривают, – у мамы была просто мастерская способность в доли секунды сменять тон со строгого на жалобный и обратно, – ты совсем о нас не думаешь? Неужели мы вырастили такое неблагодарное создание, мы с такой любовью тебя растили, старались от всего оберегать. – в трубке раздался отчетливый всхлип. Вместо ответа я оторвала телефон от уха, и, схватив ее обеими руками, несколько раз стукнула по своему лбу.

– Алло… алло? Ты слышишь меня? Почему ты мне не отвечаешь?

– Я тут, мам. Я все слышу. Пожалуйста, не надо плакать, – не знаю, зачем я это сказала, это все равно, что просить дождь не капать.

– Дочка? – послышался голос папы, и я с облегчением прижала телефон к уху.

– Пап, что случилось, что за паника?

– Сейчас уже три часа ночи, и ты спрашиваешь, что за паника!

Я зажмурилась, я совершенно забыла о разнице во времени.

– У меня телефон разрядился, и я оставила его дома, – четко произнесла я, зная, что это уже ничего не изменит. Папа тоже добавил пару жалоб о «неблагодарной дочке» и моей безответственности. Я молча ждала, когда они выговорятся, но мысленно уже распрощалась с планами пожаловаться на Ануара, Сабину, и вообще все последние события. Сегодня явно не твой день, детка.

Мама снова перехватила трубку, и теперь начался долгий монолог по поводу того, что они вдвоем с папой работают не покладая рук, чтобы я ни в чем не нуждалась, а я этого даже не ценю. Я все еще молчала, хотя внутренне уже зрели резкие ответы, готовые сорваться с моего языка. Я одной рукой расчесывала волосы, распустив косичку, и отвернулась от только что вошедшего Ануара. По его виду можно было сказать, что он собирается остаться здесь на месяц, изучая корешки стоящих на полке книг.

Когда с воспитательным моментом, наконец, было покончено, мама как ни в чем не бывало оповестила, что теперь может пойти спать, пожелала мне спокойной ночи, сказала, что любит меня, и передала телефон папе. Интересно, мамы у всех такие ненормальные или только у меня?

– Папа, – я уселась на диван, откинув голову на спинку, – наверно, лучше дать ей успокоительное, вряд ли она сейчас сможет заснуть.

– Я уже дал ей «Новопассит», – папин голос тоже звучал устало, – как же ты нас напугала, девочка.

Мы помолчали секунд десять. Я раздумывала, сказать или не сказать о Санжаре, о том, что потянула руку, и что мне здесь не так весело, как мы надеялись, что будет.

– Я все понимаю, дочка, – раздался в трубке папин голос, – вы веселитесь там, отдыхаете. Мы тоже были молодыми, я все понимаю… И не обижайся на маму. Это ее способ выразить, как мы за тебя волнуемся.

– Я не обижаюсь, я. – у меня запершило в горле, – я вас очень сильно люблю.

– Мы тебя тоже, солнышко. Ладно, уже поздно, я тоже пойду лягу. До завтра, родная.

– Спокойной ночи, папочка.

Я убрала телефон и снова откинула голову, закрыв глаза.

– Папа волнуется? – Ануар, который так и не покинул комнату, сел со мной рядом. Мгновенно почуяв опасность, я выпрямилась и покосилась на его руку, которую он положил сзади меня, – у тебя все в порядке?

– Да, все отлично, – я заложила прядь волос за ухо, одновременно отодвигаясь от него на край дивана, – отличный был вечер.

Я хотела встать, чтобы уйти в свою комнату, но он удержал меня рукой.

– Эля, – он придвинулся ко мне поближе, и я бросила на него испуганный взгляд, – я давно уже хотел тебе сказать… ты безумно нравишься мне, ты просто сводишь меня с ума.