Олег не открывал глаз, но все же он видел – то, что не было связано с окружающей обстановкой. Довольно долго он видел предрассветную мглу – без контуров земли и других объектов, без звезд. Во мгле были искорки света – и все. Возможно, это был густой-густой туман, который ложиться на охлажденную землю ранним утром. Сквозь туман пробивалась одна звезда, совершенно белая. Олег не знал ее названия и не видел на небосводе. Звезда мерцала вдали – а потом неожиданно стала огромной. Тот туман, что висел перед глазами, стал просто частью ее поверхности. Звезда нисколько не обжигала. Олегу казалось, что он находится внутри звездной массы и наблюдает превращения ее вещества. Он видел колебания, языки, даже заметные всполохи. Он словно сам стал ее частью, поэтому звезда его не прогоняла и показывала свои секреты. Олег видел, как рождается энергия звезд (он знал это давно из курсов физики, там были данные исследований; а сейчас он просто видел те превращения). В звезде появился туннель, такой же яркий. По туннелю Олег моментально перенесся через огромное пространство и оказался в другой звезде. Это было удивительно. Звезды управляли пространством. Но еще Олег почувствовал, что еще есть разумная сила, которая тоже управляет пространством. Следовательно, возможность космических полетов существуют. Он испытал удовлетворение. Он заснул во сне. Тем временем сепсис охладел и потерял ряд опорных пунктов. Желая взять реванш, сепсис бросил отборных слуг в самую глубь тела. Но внезапно они столкнулись с лекарством. Сепсис стал чернеть и съеживаться.

Олег снова видел картины, теперь уже настоящие сны. В них мелькали и проносились этюды, зарисовки, пейзажи, которых он не видел именно в такой форме, но которые вполне могут существовать. Он видел и кралепорские города, поселки, словно находясь в воздухе, вровень с самыми высокими крышами. Наверное, поэтому он не мог разглядеть жителей. Олегу вводят простой коллоидный раствор. Кровезаменители закончились во всем Кралепоре. Сепсис – повержен. Олег увидел знакомые лица, друзей, беседующих друг с другом. Он видел их словно на экране, отдельно от самого себя, и не мог с ними поговорить. Олегу очень хотелось увидеть Викторию, но видел только ребят-волков. Возникли очень красивые поля и холмы над широкой рекой. В белом платье стоит прелестная волчица. Олег подумал, что это его мама, которой он никогда не знал. Он родился и учился в детском доме Благовещенска и мечтал, что когда-нибудь мама придет. От волчицы идет бесконечное тепло. Она пошла вперед, прямо к тому месту, откуда Олег смотрел.

– Олежек, братик мой, ты поправишься! Обязательно! А я скучаю без вас.

Света стала очень много. Затем, наоборот, стало темновато, и как будто появился потолок. Не в силах повернуть головы, Олег глазами стал искать что-нибудь, указывающее на признаки Кралепора. Вдруг его захватили иностранцы. Олег поймал носом след оконной рамы. Это хорошо. Так пахнут кралепорские окна.

Он заснул и пролежал еще сутки, не наблюдая никаких картин. Ему стало гораздо лучше, только не было сил подняться. Олегу сказали, что сейчас опять лето, и даже не начало. Выходит, он лежит уже больше трех месяцев. В санаторий из разных мест звонил Олег Радостин. Ему говорили: «борется, борется». Радостину хотелось быть с друзьями, но обстоятельства так сложились, что он вынужден был перемещаться постоянно.

Когда вертолеты поднялись, он произнес:

– Мы пойдем за товарищами – возможно, имея в виду, что будет держаться курса вертолетов. Одиноко команда двигалась к десятой долготе. По пути к полуострову постоянно были разговоры, споры, шутки. Сейчас во всех машинах народа гораздо меньше. И к тому же не хочется говорить. Сильно радоваться победе не было психологических сил. Сразу после уничтожения драконов над плато исчез разрушительный фон, и можно было давать любые дальние сигналы, насколько позволяла техника. Сейчас в эфире слышен треск иностранных частот. По океану спешат к местам боя; возможно, и по суше тоже. Олег допускал, что иностранные военные захотят атаковать их отряд, и старался не задерживаться. Из двух машин вынули запчасти и переставили на другие. Все, что можно, с тех машин сняли. Взрыв опрокинул корпус. Казалось, что уничтожаешь часть себя. Но в целях конспирации нельзя оставлять никаких целых вещей, даже обрывков. Пусть катаются на каркасе. Еще до десятой долготы пришло сообщение.