Мы встретились с выдающимся художником-карикатуристом у него на квартире. Открывшего двери внука сопровождали «члены семьи» – огромный, лохматый, добродушно-молчаливый черный пес Филимон и пушистый рыжий кот Чубайсик. Хозяин у себя в комнате стучал на машинке.

– Я вас, Борис Ефимович, оторвал от работы. Извините.

– Ничего. Это я перевожу статью обо мне в «Лос-Анджелес таймс». Надо знать, что пишут о тебе за границей. Так чем, собственно, моя скромная персона вас интересует?

— Борис Ефимович, несомненно, будут интересны ваши воспоминания «о времени и о себе».

– Художником-карикатуристом я стал, можно сказать, случайно. Не думал об этом даже после того, как в роскошном петербургском журнале «Солнце России» появился мой первый рисунок – шарж на председателя тогдашней Государственной Думы Родзянко.

Окончив в 1917 году реальное училище, я поступил в Киевский университет, думал стать юристом. Но все карты спутала революция и начавшаяся гражданская война. В 1919 году я стал работать в редакционно-издательском отделе Народного комиссариата по военным делам Украины. Мы печатали и распространяли листовки, агитационные плакаты. Особенно интересно было расклеивать по городу яркие, красочные сатирические плакаты, присылаемые из Москвы.

– Вы сами в ту пору еще не были автором таких плакатов, карикатур?

– В том же девятнадцатом году и мой сатирический рисунок появился в газете «Красная Армия» Политуправления 12-й армии. Это была карикатура на генерала Деникина, прижатого красноармейскими штыками к Черному морю и жалобно взывающего к Антанте о помощи. Тот день я считаю моим рождением как политического художника-сатирика. Замечу, что этот рисунок я сделал по просьбе брата, который тогда работал в Политуправлении 12-й армии. Он же потом, в двадцать втором году, будучи уже известным фельетонистом, работающим в «Правде» под псевдонимом Михаил Кольцов, вызвал меня в Москву.

— Какой же показалась вам столица после Киева?

– Москва бурлила. Сенсационные спектакли в театрах, скандальные поэтические вечера, литературные и богословские диспуты… В Колонном зале Дома Союзов шел тогда судебный процесс над вожаками партии правых эсеров. На присутствующего на процессе в качестве защитника Эмиля Вандервельде, одного из лидеров II Интернационала, я нарисовал карикатуру и осмелился передать ее в «Правду». В коридоре редакции встретил редактора Николая Бухарина. Он был, как сейчас помню, в синей рубашке с черным галстуком и в домашних туфлях. Николай Иванович успел посмотреть на ходу рисунок, когда в коридор вышла невысокая женщина.

– Мария Ильинична, – обратился к ней Бухарин, – посмотрите-ка эту штукенцию. По-моему, ее можно напечатать.

Это была сестра Ленина, ответственный секретарь «Правды». Карикатура на следующий день появилась на первой странице, положив начало моим дальнейшим многочисленным рисункам в этой главной партийной газете страны, а потом и в «Известиях», и в других печатных изданиях.

— В те годы какова, в основном, была тематика ваших газетных рисунков, карикатур?

– Самая разная. Высмеивались бюрократы и волокитчики, очковтиратели, ротозеи… Диапазон для смеха был широкий. Хотя с середины тридцатых годов было и не до смеха. По заданию редакции приходилось делать карикатуры на Троцкого, Бухарина, других уважаемых мною людей. Зато дела международные давали для этого большой материал, тут было над кем посмеяться: Гитлер со своими приближенными, Муссолини, Франко, безымянные японские милитаристы, самураи, руководители «западных бюрократий»… Остин Чемберлен в двадцатые годы за карикатуру на него выразил свое возмущение даже в дипломатической ноте. И такое было.