Он выкопал яму уже выше своего роста. Воды все еще не было. Прилег отдохнуть. Лежа на спине, грызя стебелек травинки, он, закрыв глаза, рассуждал:

– Вроде, как и в пустыне у степняков, все сделал как надо. И лоза показала место. Этих еще, ходоков, принесло на мою голову. Чудо им покажи и шамана белого! Не будет воды – поколочу всех семерых, чтоб, как еноты, домой возвратились с кругами синими под глазами. Вот и будет им чудо!

Разморившись на солнышке, Архип задремал.

Пригрезился ему луг дивный. И по цветам полевым приближается к нему человек в белых одеждах. Пригляделся Архип. Так это ж Никита! Улыбается, видно, рад встрече с другом: «Почто, Архипушка, невесел, почто головушку повесил? Копни вбок в своем колодце по локоть на восход, и пойдет водица. Нельзя отступать, великое дело за нами. Опустишь руки – дадут Кучуму воинов остяки, больше врагов будет супротив казаков. Найдешь воду – поверят в белого князя самоеды».

Кузнец очнулся.

Солнце уже сошло к реке.

Остяки собирались в обратную дорогу.

– Давай нож, мы уходим, – потребовал Пайза, присев на корточки около кузнеца.

– Сейчас схожу за ним. Только в колодец спущусь за лопатой и пешней, – пообещал Архип.

Ткнув два раза пешней на восход, он почувствовал, что попал в мокрую глину. В пробоину хлынула струйка воды.

Белый шаман еле успел выкинуть инструмент и подняться по лабазной лестнице. Вода, наступая ему на пятки, мигом наполнила колодец до половины.

Остяки, увидав такое чудо, принялись торопливо кланяться, восторженно заголосив на своем языке.

ПЕРМСКИЙ КРАЙ

– Ну-ка, Семен, поведай нам про битву при Молоди. Как там крымчаков наголову вы разбили. Да про хитрости их военные растолкуй атаманам и есаулам, – попросил Иван Кольцов.

Семен хитро прищурился, взял сахарок из миски, повертел его в руках и, бросив в рот, начал рассказ:

– Нелегкая доля выпала воинам. Многие сложили буйные головы. Десять лет назад задумал крымчак Девлет Гирей покорить Московию и объявить себя государем всея Руси, а князя великого, Иоанна, к клятве на верность ему привести, как когда-то было при хане Батые. Но для этого надобно Кремль захватить, который он год назад не смог взять. Тогда отстояли мы Кремль и монастыри под началом воеводы Ивана Бельского. Спалил в тот год Девлет Гирей Москву, набрал полона более десяти тыщ душ и ушел себе восвояси.

– Да как же он засечную линию-то без боя прошел? – удивился Никита Пан.

– Про хитрость татарскую речь и веду. Обманул тогда Гирей царя нашего, прислав гонца с грамотой, что якобы идет он на Русь помочь царю в войне Ливонской. Вот и крался к Москве, пока его хитрость не распознали, а когда разгадали его коварство, то поздно было, – разъяснил Семен и продолжил: – На этот год собрал султан войско бесчисленное. Двенадцать туменов только своих крымчаков да ногайцев. Османский халиф Селим ему тоже помощь оказал, прислав семь тыщ отборных янычар, которых в Европе, как чумы, боятся. Вот все полчище этой саранчи и двинулось на Русь, да растянулось, как змея, на многие версты. Подойдя к Оке, расползлось по берегу, чтобы запутать, значит, где переплавляться бродом станут. Но куды оне ни сунутся, а все там наши пушки их сечкой встречают. Осерчал Гирей и послал на прорыв двадцатитысячный отряд вброд через Оку во главе с ногайским ханом Тебердеем Мурзой.

Семен озорно подмигнул и переставил один кусочек сахара через щель в столешнице, обозначающую реку, а другой, поменьше, незаметно положил в рот:

– Ивана Шуйского полк да двести детей боярских погибли под копытами конницы Тебердея Мурзы. Разметали ногайцы заслон. Сам же Гирей переправился западней у речки Протвы и принял бой с полком Никиты Одоевского. Полегли и там тысяча двести воинов русских, но дали время нам засадой стать войску татарскому, – вздохнул Семен и, проглотив следующий кусочек сахара, продолжил: – Воевода опальный, Михайло Воротынский, что был начальником пограничной стражи, приказал своему другу, опричному воеводе Дмитрию Хворостинскому, бить татарский обоз из засад, жечь телеги с порохом, вьючную скотину выбивать, чтоб, дойдя до Москвы, нечем было стрелять Гирею.