– На кону пятнадцать тысяч долларов, господа! – и в зале стало тихо.

Клим никогда столько денег не видел. Да, он мог получить в Москве в девяностые призовые 5 000 долларов после встреч на бильярде. Но то был процесс, где можно было иметь время для побед и поражений.

– Я готов, господа! – Он нагнулся, выстроил позу и тут же ударил. Шары влетели в лузу.

– Браво! – закричала публика.

Пирамида выстроена в третий раз. Клим сосредоточился.

«Господи, спаси и сохрани!» – попросил он у Всевышнего про себя и тут же ударил.

В этот раз первый шар влетел в лузу, а второй, подкатившись к ней, встал у края пропасти и, как бы задумавшись, падать или не падать, все-таки… упал под восторженные возгласы.

Публика разбрелась по столам. Клим посмотрел на свою знакомую.

Сегодня на ней было платье с глубоким вырезом на спине, а цвет напоминал шкуру леопарда.

– Идемте со мной. Мы будем играть в другом зале. Там меня уже ждут.

Когда они шли, Клим рассматривал ее открытый вырез.

Она неожиданно остановилась, и Клим замер у нее за спиной, слегка соприкасаясь с ней, вдыхая аромат ее волос.

– Вы когда-нибудь соизволите узнать наконец мое имя? Или я Вам совсем безразлична?

Клим обалдел от вопроса.

Он лихорадочно вспоминал детали разговора с шефом. Нет, имени первой супруги он не называл. Клим прокрутил в голове самолет и отчетливо представил себе бейджик с именем Дарья Бакулина.

– Дарья, – с торжеством произнес наш сыщик. – И Вы мне далеко не безразличны.

Дальше все происходило как в тумане. Когда Клим вошел в зал, кто-то сзади ударил его по голове. Он обмяк и, падая, закрыл глаза от звенящей боли в затылке.

Очнулся он связанный, лежащий на холодном бетонном полу. Пустая комната с одним стулом и столом. Звенящие люминесцентные лампы.

Боль нарастала в затылке.

– Друже, ты оказался не вовремя и не в том месте, – Клим повернулся на звук. Около окна стоял незнакомый ему человек. – Работаешь на органы? С каким заданием сюда приехал?

Клим закрыл глаза. Ему показалось, что он проваливается в сон, несмотря на ожидание допроса. Климу принесли воды. Усадили за стол, дали две пощечины и предупредили, что здесь умеют развязывать язык. Вставили в руки, связанные за запястья, ручку и ушли.

«Донжуан хренов», – подумал он о себе. Взгляд упал на окно. Решетки не было.

Клим служил срочную в пограничных войсках. Служба запомнилась ему поставленной дыхалкой. Бегать их заставляли всегда. Часть готовили к заброске в Афганистан. Бегали они от команды «рота, подъем» до команды «отбой». Ходить запрещалось. Дыхалка у него после армии многие годы работала как часы. Там же научили его прыгать с высоты. Он умел группироваться и падать.

Его мысли прервал скрип двери. Тот же человек зашел и вопросительно посмотрел на белый лист бумаги.

– Через десять минут зайду, если увижу белый лист, будешь у меня харкать кровью!

Опять зазвенели лампы в пустоте комнаты. Клим покрутил ручку онемевшими пальцами и начал писать.

Климу вспомнился Афган. Горы встретили Клима суровыми ребятами. Их учили никогда не попадать в плен. Клим нащупал языком лезвие, что брал с собой всегда по старой привычке. «Нева» помещалась за рядами зубов за правой щекой и не мешала ему ни говорить, ни принимать пищу. Этому научил его ветеран афганской войны из фронтовой разведки. Рядовой Клим резался, шепелявил, однажды чуть не проглотил лезвие… но через полгода он мог уже засыпать вместе с ним, есть, и пить, и разговаривать.

Клим начал писать и успевал бросать взгляд на окно. Вдруг он отчетливо услышал разговор двух бабулек, стоящих, видимо, где-то неподалеку. Старые деревянные переплеты пропускали по всем щелям звуки со двора.