– Покружи еще! Пожалуйста, пап! – кричит Кайл.

В саду уютно. Жужжат пчелы с оранжево-черными брюшками, машут изящными крыльями бабочки, в траве ползают яркие гусеницы. От насекомых не оторвать глаз! Я не перестаю хлопать ресницами от изумления. На улице невероятная жара, поэтому я устроился в тени у раскидистого дерева. Здесь хорошо – легкий ветерок обдает со всех сторон.

Из домика, который родители сняли на лето, веет ароматом жареной индейки. Мама готовит ее в тысячный раз. Иногда кажется, что это единственное блюдо, которое она умеет делать. Мы с братом и папой в ожидании обеда резвимся во дворе.

– Эй, – папа плюхается рядом, – а почему именинник не бегает с нами?

– Разглядываю насекомых.

Он оглядывается. Затем ловко хватает муравья и подносит к моему лицу.

– Смотри, какой трудоголик!

Неохотно гляжу на муравьишку. Не очень хочется разговаривать с папой после того, что я услышал утром. Я все вспоминаю их с мамой беседу и пытаюсь понять, что она значит.

Папа не любит меня?

– Я не понимаю тебя, Виларес. Ты так хотел ребенка, ты клялся, что для тебя не будет никакой разницы. Но потом!..

Мама повышает голос на папу. Они закрылись в ванной, но их все равно слышно. Неужели скрывают что-то от нас с братом? Я встаю за дверью и подслушиваю, как хулиган. Впрочем, меня всегда так звали в детском саду, а сейчас и в школе.

– Эмбер, – шипит папа, – я не отказываюсь от своих слов. Но нужно время.

– Время? – Мама смеется, но смех у нее какой-то злой. – Прошло двенадцать лет. Кого ты пытаешься обмануть? Я вижу, как ты относишься к Кайлу и как к Тресу.

– Я стараюсь, Эмбер. Очень жаль, что ты не замечаешь.

– С рождением Кайла ты изменился, вот что я замечаю.

Слышатся всхлипы мамы. Мне становится страшно.

– Я не знаю, как тебе объяснить, но связь…

Что-то жжет в груди.

– Эмбер, у нас какая-то особенная связь с Кайлом, с Трестеном ее нет.

– В отличие от тебя я люблю их одинаково, Виларес. И мне все равно, кто из них кто. Они оба – мои сыновья.

– Наши сыновья, Эмбер. – Голос папы приобретает твердость. – Но это сложно. Все так сложно!

– Будь добр, хотя бы сегодня, в его день рождения, сделай вид, что любишь их одинаково.

Замок щелкает, и я бегом направляюсь в спальню, чтобы меня не поймали. Значит, папа любит Кайла больше, чем меня? Ну конечно. Я ведь не такой маленький. Мне уже двенадцать. Малышей всегда любят сильнее.

Мы все еще сидим на траве и смотрим на муравья. Кайл ползает неподалеку от нас и щипает зелень пальчиками.

– Ты чего задумался? – вдруг спрашивает папа. – Над тем, почему он трудоголик?

– Да что в нем такого? – отвечаю я с раздражением. Бабочки, пчелы, жуки – все интересные, но что взять с простого муравья?

– Погляди, что у него на спине.

Старательно всматриваюсь и вдруг замечаю соломинку на спине у муравьишки. Зачем она ему?

– Муравьи строят домики, как и мы. И посмотри, какой он сильный. Совсем маленький, а носит на себе такой груз. У муравьев большие семьи, и он помогает в строительстве.

Я вслушиваюсь в слова папы про маленького муравья, понимаю его восхищение и окончательно убеждаюсь. Он точно не относится к нам с братом одинаково.

– А если бы муравей был большой, ты бы тоже так восхищался им? – Злюсь. Сбрасываю насекомое с ладони отца и встаю.

Папа непонимающе пожимает плечами. Он не отвечает, но мне и не нужны его слова. Я все и так уже знаю.

Отношения с отцом были сложными все мое детство. От мамы я чувствовал больше тепла. Вечно пытался найти причину, почему папа так небрежно ко мне относится. Искал ее в себе, своих поступках, но нашел, только узнав секрет, который родители хранили столько лет.