– Предсказала, – согласился и Гашпар, – да только не поверили ей.

– В том-то и беда, что ей никогда не верят. – Цыган размахивал руками. – Вот видишь, бибас, теперь-то ты поверил!

Цыганка подсела к костру, сгребла весь жар и бросила в него крохотные черные зерна.

– Datura Stramonium[17], – сказал поп с презрением.

С тлеющих углей поднялся синий столб дыма. Цыганка присела на камень и подставила лицо клубам дыма.

Витязи и бывшие невольники с любопытством обступили ее.

– Руку… – сказала вдруг цыганка.

Добо протянул ей руку:

– Что ж, поглядим, как ты гадаешь.

Цыганка подняла голову и, обратив к небу закатившиеся глаза, заговорила дрожащими устами:

– Вижу красных и черных птиц… Летят птицы друг за дружкой… Десять… пятнадцать… семнадцать… восемнадцать…

– Это мои годы, – улыбнулся Добо.

– Да! – обрадованно подтвердил цыган.

– С восемнадцатой птицей дева-ангел летит. Спустится к тебе. Останется с тобой. Дева-ангел кладет тебе платок на лоб. Зовут ее Шара.

– Стало быть, мою будущую жену зовут Шарой. Куда ж это годится! Я ж старым холостяком буду, когда найду эту деву Шару.

– Это, может, и раньше сбудется, ваша милость, благородный витязь, – утешал цыган.

Гадалка продолжала:

– Девятнадцатая птица – красная. Несет она с собой темную тучу грозовую. На земле венгерской рухнут три могучих столпа.

– Буда? Темешвар? Фейервар? – задумчиво спросил Добо.

– Да, да, ваша милость, благородный…

– Уже зашатался и четвертый столп, но ты поддержишь его, хотя тебе и на руки и на голову ливнем льется пламя.

– Солнок? Эгер?

– Эгер, Эгер, ваша милость благородный господин витязь.

– Двадцатая птица – золотая, вся сияет солнечными лучами. На голове у ней корона. Один алмаз из короны падает тебе на колени.

– Это к добру.

– Очень и очень даже к добру, ваша милость, благородный…

– И снова летят друг за дружкой черные и красные птицы. А потом тьма… Я ничего больше не вижу. Слышу звон цепей… Твой вздох…

Она затрепетала и выпустила руку Добо.

– Стало быть, я помру в тюрьме? – спросил Добо содрогнувшись.

– Что за глупости ты гадаешь! – накинулся на нее цыган. – Ни единому слову ее не верьте, ваша милость, благородный господин витязь.

– Чепуха! – махнул рукой и священник.

Цыганка схватила руку Гергё. Снова подставила лицо клубам дыма, помолчала, затем устремила глаза в небо:

– Всю свою жизнь ты пройдешь с голубкой – белой голубкой с розовыми крыльями. Но пламя, пламя окружает тебя. Из рук твоих катятся огненные колеса. А голубка потом остается одна и ищет тебя до самой смерти.

На мгновение цыганка замолкла. Лицо ее перекосилось от ужаса. Она отпустила руку мальчика и, поднимая руки к небесам, пробормотала:

– Две звезды взлетают в небо: одна из темницы, другая с берега моря… Сиянье их вечно…

И в страхе она закрыла глаза руками.

– Ерунда! – махнул рукой Добо. – Облейте водой эту женщину.

– Облить водой безумную! – завопил цыган. – Такие глупости предрекаешь своим благодетелям!

Он сам схватил ведро и окатил водой гадалку.

Все вокруг засмеялись. Добо взял Гергё за руку и поклонился невольникам.

– Ваша милость, благородный господин витязь! Что ж нам делать с этим грабителем, разбойником, убийцей? – крикнул цыган вслед Добо, указав на турка.

– Повесьте его! – небрежно ответил Добо.

И, посадив Гергё в седло, он вскочил на коня.

– Ну, собака турок, – гаркнул Гашпар Кочиш, – теперь твой черед!

– Веревку! – закричал возница Андраш. – Вон они, путы, лежат.

– Сдохнешь! – завыл цыган, неистово вращая глазами.

– Ты мне ноги калечил железом! – гневно крикнул Гашпар.

– Ты убил моего отца! – завопила одна женщина.

– Ты корову нашу угнал, дом разорил!..