Валяясь на диване, я уже представлял, как выхожу на сцену, как закатываю гиперпафосную церемонию открытия, как на меня смотрят миллионы людей, а артисты упрашивают поставить их номер в программе попозже, объявить условия поудобнее. А после я расставляю всех этих звезд, как сам захочу, назначаю задания, и они, трясущиеся от желания получить кучу денег и славы, начинают под моим началом грызться за миллионы.

Все шло просто замечательно. Все-таки, тщеславие, как говорил Аль Пачино в «Адвокате дьявола», мой самый любимый грех. На что толкает людей жажда денег и славы? Во что она их превращает?

Я подошел к бару, налил себе виски, потом закурил сигару и плюхнулся опять. Несколько минут посмаковав всплывающие в голове образы, я взялся за телефон и принялся обзванивать артистов. Мне совершенно не хотелось с ними общаться: разговаривать про эти зубы, клипы, курорты и концерты, мне не был интересен новый ресторан Шевцова и то, какой откат кто где срубил, однако я должен был лично переговорить со всеми. Да, я мог скинуть эти звонки на секретаршу, но это, увы, был самый плохой вариант. Ведь знаю я этих пидорасов – чуть что, так сразу начнут вякать, что Феликс лично не позвонил, не проявил уважения. Секретаршу на хуй пошлют. И цену вслед за этим заломят, и мало ли каких отмазок напридумывают. Нет. Надо было сделать все самому. Просто дружелюбно с ними поворковать, все объяснить, поуламывать, поуговаривать. Заодно был шанс услышать какую-нибудь интересную информацию.

Впрочем, после пары звонков я убедился, что я – оракул, и ничего нового не произойдет. Разговоры шли скучные, обычные – кто – где спиздил, кто – где срубил, кто – где тусил и где лечился. К счастью или несчастью, мне не удалось дозвониться ни до Вайтмана, ни до Лугового – первый был на концерте, уехал выступать в Германию в рамках глобальной программы «Российская неделя», второй же лежал в больнице, заслуженному артисту России делали какую-то сложную процедуру по очистке и стабилизации работы почек. Слава богу, что я их не застал, ибо брюзжания этих монстров отечественной эстрады я бы точно не выдержал.

– Алло? – После нескольких гудков на том конце трубки послышался голос охранника.

– Это Феликс Абрамович. Дай мне Ингу.

– Алло? – Симоянова мигом подскочила к телефону. Я даже крякнул от удовольствия: все-таки вот что статус значит. – О, Феликс, как дела? Щас, погоди минутку… Да-да, два кадра еще… Да, извини, я тут просто на съемках… Ну чего? Как ты там? Как твое сердце?

– Да нормально, – усмехнулся я, – Москва-Москва, лечусь. Ты чего не звонишь-то совсем? Забыла старика?

– Да ну, брось, какое забыла? – Она так рьяно разыгрывала верную подругу, что мне даже хотелось ей верить. – Работы же очень много, концерты, гастроли… Кстати, на той неделе тебе звонила наверное раза три, так ты все мобильник не брал…

– Хм, выключен что ли был… – Задумался я. – Как вообще дела? Как продвигается работа с альбомом?

– Все отлично, уже скоро пойдет в тираж! – С гордостью начала она мне рассказывать подробности. – С Витей вчера сидели с «Национального радио», два часа обсуждали предстоящую кампанию, пиар. Витя, – сказала она не без радости, – считает его очень перспективным. Говорит, обязательно на платиновый пойдет…

– А ну да, платиновый… – Зевнул я. Отвали бы спонсоры Инги еще больше бабла Вите, он бы еще про премию «Оскар» стал говорить, и посрать что это вообще киношная премия. – Не, ну, слушай, удачи. А вообще Инг, знаешь, я тебе звоню по делу…

– Да, конечно, – голос Инги вытянулся и в нем зазвучали мягкие нотки. – Вся внимание…