Напившись, я занялся делами насущными: выяснять, кто тут сопит и храпит. И не придумал ничего умнее, чем врубить автономное освещение. Яркий свет залил помещение. Перед моими глазами предстала довольно сюрреалистическая картина.

Господа археологи валялись кто на кроватях, кто на полу в довольно экзотических позах. Все свободное пространство между спящими людьми было усыпано пустыми бутылками и банками. Судя по ароматам – напитков крепких, достойных ученых-певопроходцев. Довершали сей причудливый натюрморт: а) пивной бочонок – в единственном экземпляре; б) драные пакетики из под чипсов и пластиковые стаканчики – в неисчилимом количестве.

Резкая смена дня и ночи, которую я не подумав устроил, популярности мне не добавила. Сразу несколько товарищей, вынырнув из сладкого алкогольного забытья, одновременно уставились на меня. Один из них, прикрыв ладонью мутно-красные глаза, с трудом выдавил:

– Свет приглуши, пугало огородное!.. А не то – если мне помогут подняться – я тебе так накостыляю…

Я поспешил убавить яркость лампы, этот накостылять в принципе мог. Я узнал говорившего: Андрей Семенович Захаров, – известный археолог, и не только. Также он прославился на поприще охоты на инопланетных зверей. А еще слыл искусным чучельником. Признаться, не ожидал увидеть Захарова здесь. Я слышал краем уха, что Андрей Семенович отказался от каких-либо руководящих должностей, хотя на Титанусе он не впервые. Работал здесь какое-то время. И чтобы не последнего человека в экспедиции поселили с практикантами, не нюхавшими пыльных тропинок далеких планет? Довольно странно…

Археологи помаленьку начали подниматься. И то – день перевалил далеко за половину, пора бы уже. Я попытался выяснить, в каком домике расположилось начальство, но вместо этого мне выложили массу подробностей о вчерашнем банкете в городе. Чем кормили, чем поили, и кто чего потом начудил…

Проблемы у меня начались, как только один из ученых захотел умыться. Может, говорит, освежусь, полегче станет. И начал рыскать красными глазищами в поисках своего багажа. Прямо-таки край настал человеку искать с похмелья мыльно-рыльные принадлежности. Нашел бы лучше баночку пива и сидел в уголке, помалкивал… Идея оказалась заразительной, и всем остальным тут же приспичило лезть в чемоданы. И тут до всех дошло, что их багаж неизвестно где.

Почуяв недоброе, я незаметно, бочком, засеменил к выходу. Оставался один шаг до спасительной двери, когда хриплый окрик Захарова пригвоздил меня к месту:

– Стоять, очкарик! А ведь это ты и еще один, здоровый такой лось, должны были сопровождать вещи?

– Да, – пришлось мне признаться. – Собственно, я и спрашивал, где руководство. Надо же доложить, что багаж доставлен в целости и сохранности.

– И где же наше барахло?

– Здесь неподалеку. Просто в машине кончилось топливо, и мы встали в полукилометре отсюда, на границе лагеря. У меня с собой канистра, так что…

– Так какого ты сюда приперся! – возмутился Андрей Семенович. – Вся техника у местных, чеши до них, да поторопись – мне тоже страшно захотелось умыться. А еще мне не терпится переобуться в любимые тигровые тапочки. Ладно, беги уже, чучелко соломенное, пока я…

Не дослушав, я рванул через дорогу, на стоянку землеройной техники. Почему-то вежливая просьба налить мне немного горючки вызвала у аборигенов дружный смех. А один из них спросил:

– Это куда же тебе, дружище, ехать понадобилось? У нас что, в городе съезд зомби? А я и не знал… Или вы, упыри, пьете бензин по утрам вместо пива?

Работяг, понятное дело, вдохновил на веселый лад мой "грибной" макияж. Шутников утихомирил самый пожилой рабочий, как я понял из разговора – их старший, механик: