Милка даже чуть смягчилась и глянула на здоровяка с уважением.

А спустя пару дней после неудачного выезда на природу, когда работа и привычный распорядок жизни вновь вернули в русло, успокоив смятение в душах, я пригласила подругу в свой кабинет попить кофейку и на кое-что посмотреть. Милка пришла с коробкой пирожных и лабораторным бланком анализа воды из бутылки. ТОЙ самой.

– Вот, – положила передо мной лист. – Минеральная вода. И ничего более. Никакого волшебства.

Я кивнула.

– А почему ж тогда ты не дала Феликсу напиться?

– Ну… лучше перестраховаться, – пожала она плечами. – А вдруг? А его желания недвусмысленные все на лбу отпечатаны. Зачем их дополнительно провоцировать? И потом, он же для анализа ничего не оставил бы, а как объяснить, для чего анализ?

Она разлила кофе по чашкам, распаковала пирожные.

– А ты успела что-нибудь пожелать?

Я пожала плечами.

– Может, тоже любви? Невольно. А Дрошнев взял и выдул колдовской напиток. И ничего не произошло.

– Дрошнев и без напитка с тебя глаз не сводит. Что тут совершенствовать? Только вот, что я думаю, подруга. Мы живём не в глухом суеверном средневековье. Всему есть или должно найтись научное объяснение. Если оный случившийся факт всё же имеет место случиться.

– Здравая мысль, – согласилась я. – И выражена складно! Как собираешься её применить?

– Единственное наукообразное объяснение, которое приходит мне в голову – это галлюцинация, – она отпила кофе, поморщилась. – Сахар забыла.

– Галлюцинация тебе каблук прибила на место, вручила нам бутылки с «Архызом», влюбила тебя в тысячелетнего царя, мотала нас где-то двенадцать часов и вернула в исходную точку. Пространства и времени.

– Вот именно возврат в исходную точку и свидетельствует, что ничего не было. Просто мы с тобой нанюхались какой-нибудь пыльцы. У меня даже давление поднялось.

– Мне, правда, кажется, что давление – совсем не от пыльцы, – я потупилась, поймав Милкин свирепый взгляд. – Но согласна, что распространяться по поводу наших приключений в ином измерении или веке не стоит. Только хочу, чтобы ты на кое-что взглянула.

Нажала клавишу. На экране компьютера возникло лицо парня лет тридцати. Глубоко посаженные непроницаемые глаза-буравчики, чёрные сальные патлы до плеч, полоска бледных тонких губ.

Милка перестала жевать.

– Проникающее ранение в горло. Несоблюдение техники безопасности на производстве. Дожидается анатомирования где-то у тебя в закромах. Не попадался ещё?

– Нет, – она отложила пирожное. – Ты мне аппетит перебила.

– Неужели? С каких это пор клиенты на тебя впечатление производят и аппетита лишают?

– Это не может быть тот оборотень. Того Михеич убил. Совпадение…

– Конечно, – согласилась я. – Галлюцинация.

Снаружи, со стороны лесочка, раздался непонятный шум. Вообще-то место здесь, на краю города, тихое, и даже говорить громко не положено, учитывая специфику нашего учреждения. Неэтично! Поэтому понятно, что низкий рык с переходом в вой заинтересовал многих, и к окнам прильнули не только мы.

Перед пустынным входом в здание – а охранник наш доблестный где?? – гарцевал (вот интересно, можно ли сказать «гарцевал» в применении к животному с львиными лапами и драконьей задней частью? Но ведь оно же всё-таки немножко конь! Ладно, пусть будет «гарцевал») на белом грейме высокий русоволосый мужчина в развивающемся меховом плаще. Увидел нас – ха! «нас»! Милку! – в окне, улыбнулся радостно.

– Миэла! Зарна моя купавна! – призывно махнул рукой.

«Chercher le loup» – «

Ищи

волка

»

Я всегда любила смотреть на облака. С детства любила. Причём в любой обстановке – в окно, на улице, на ходу… На бегу даже. Сколько раз из-за этого спотыкалась, в лужи падала! Сколько наставлений и укоров типа «ты-когда-научишься-под-ноги-смотреть??!» выслушала! Но…! Не обучаюсь, наверное. Даже разбитые ладони и слегка (?!) перепачканные вещи – невелика цена за волшебное зрелище, сказочное, завораживающее, особенно перед грозой, когда авангардный массив туч клубится фантастическими формами и всеми оттенками цвета от снежно-белого до тёмно-синего, почти чёрного. В такие минуты физически ощущаешь накопившуюся в небесах силу, непостижимую, таинственную энергию, удерживающую в воздухе тонны воды.