Там, где пушки гремят, замолкает испуганно лира.
Человечество космосом бредит с душою пустой.
Ничему мы не учимся, в мрачной пучине сгорая
Из амбиций и зависти, страстно алкая побед
Над остатками разума, бег в пустоту подгоняя
И смеша бесконечно Того, кто напутствовал свет.
Мы венцами творения не были, грезя невинно,
Что лохматые пращуры жили в глубинах пещер,
С ветки дерева спрыгнув и мамонта жаря картинно,
А потом докопались случайно до музыки сфер.
Совместить невозможно любовь и паскудство обмана.
Глушит ненависть нас, как медлительных рыб динамит.
Нам из яств не сердечность дороже, а бренная «манна»
В виде звонких монет, что для уха приятно звенит.
Оглянись, человек! Посмотри, ты страшнее Медузы.
По рождению – гений, по сути своей – людоед,
Вместо органов чувств предпочтя гениталии с пузом.
Апокалипсис станет расплатой фальшивых побед.
После нас хоть потоп? Так при нас будут сера и лава.
Недостойно живём, недостойным пребудет конец.
И до нас были те, чья во прахе рассыпалась слава,
Чьи следы перепутало время и вымел Творец.
«Создатель настоял свой вечный эликсир…»
Создатель настоял свой вечный эликсир
Из атомов мечты и призрачных материй,
И нам не разгадать Его прекрасный мир,
Живя всю жизнь в плену надуманных мистерий.
А лунный лик зовёт коснуться облаков
И распахнуть сердца свои навстречу Богу…
Но мы себе других назначили богов,
Теряя связь времён и разум понемногу.
Четвёртый всадник скуп на жесты и слова,
Он бледен и прекрасен в судном гневе…
В часах кукушки нет, там прячется сова,
Считая крохи жизни в лунном чреве.
«…И что-то хочет мне сказать…»
…И что-то хочет мне сказать
Плутавшее в лощине эхо…
Мне этих слов не разобрать
За шумом старого ореха,
Как не понять его ветвей,
Согласных с воздухом, движений, —
Весь хаос из души моей
Проник в рассудочность растений.
Смешались прежние часы
С моим непрочным настоящим…
Пространства точные весы
Судьбу намеривают спящим,
Но я не сплю который год,
Боясь, что пропущу потеху,
Ведь сердце, беспокоясь, ждёт,
Когда шептать наскучит эху…
«Смакует утро жёлтая пчела…»
Смакует утро жёлтая пчела,
С жужжаньем прячась в чашечке цветочной.
Паук сидит в сети своей непрочной,
А шмель гудит, рассеян и патлат,
Летя стремглав, как будто наугад,
Не разбирая ничего спросонок.
Кузнечиков оркестр нестройный звонок,
И нежный ветер овевает сад…
«В душе моей кладбищенская тишь…»
В душе моей кладбищенская тишь,
Я целый век в ней хороню погибших.
Когда ночами лунными не спишь,
Кого не вспомнишь из знакомцев бывших!
Мне каждый час давался, словно бой, —
Судьба на подношения горазда.
Мог в сердце похозяйничать любой,
В наивной жажде поразвлечься праздно.
Я вижу человека не насквозь,
Штрихи к портрету – лишь глаза и руки,
Но как-то так с рожденья повелось,
Что я прошла все древние науки
О том, как подлость рядится в обман,
Прикинувшись сочувствием с участьем,
И соли не просыплет мимо ран,
Не изменив своей пиковой масти,
О том, как ненадёжна денег власть,
Рисующая видимые блага,
Как удаётся ей у тех украсть,
Кого не засосала эта тяга.
О том, что смысл имеет лишь любовь,
А жажда знаний возвышает разум,
Я знала с детства, но любая новь
Сбивала с панталыку, правда, сразу
Или немного погодя несла
Душе и сердцу разочарованья.
Как не сойти с ума, когда лишь зла
Ты видишь очертания. Сознанья
Давным-давно прибился окоём
К безбрежной и надёжной вере в Бога…
Мы плохо и бессмысленно живём,
Когда Его не чувствуем чертога
Ни в сердце, ни в загубленной душе,
Не мыслим дня без суматошной гонки,
Хоть каждый был Всевышним оглашен,
Но… бранью рвал ушные перепонки…
Какой подарок мне – благая тишь,
Как хорошо вдали от суматохи!
Когда ночами лунными не спишь,