– Закрыто, – сказала она усталым голосом.

– Я пришел устраиваться на работу, – сказал Стас.

– На какую работу? – удивилась уборщица.

Стас развел руками.

– Чтецом, наверное… Или алтарником.

– Ух ты, – покачала головой уборщица. – А ты что-нибудь про это знаешь?

Стас посмотрел на нее с укором.

– Я был священником на войне, – сказал он. – Потом сидел.

– Священником? – она отставила свою швабру. – А почему же в чтецы? Нам бы и священника не помешало бы.

– Запрещен в сане, – ответил Стас сухо. – Могу я видеть батюшку?

– Увидишь, – отвечала уборщица со вздохом. – Ладно, я тебя сама на работу приму.

– А вы?…

– Лидия Павловна, – сказала она. – Председатель общинного совета и по совместительству матушка. Второе лицо в иерархии.

Она поставила швабру к стене и предложила:

– Пошли, пройдем в кабинет.

Они прошли в кабинет – небольшую комнатку, которая располагалась у входа в притвор, и там сели к столу. Только здесь Стас разобрался, что перед ним довольно приятная молодая женщина в уродливой форме. Уборщица, она же – матушка, деловито включила компьютер.

– Вам должны были сообщить о моем назначении, – сказал Стас. – Я еще в четверг был у секретаря.

– А вот сейчас и посмотрим, – сказала Лидия Павловна, вглядываясь в монитор компьютера. – Простите, а матушка ваша с вами?…

– Нет матушки, – сказал Стас. – Целибат.

Лидия Павловна качнула головой.

– Это нынче совершенно не приветствуется, – сказала она, едва не с одобрением. – Нынче в моде рождаемость.

– У вас тоже были дети? – спросил Стас осторожно.

В этот момент появилось нужное окно, и Лидия Павловна уставилась на монитор.

– Ага, – сказала она. – Есть сообщение… Станислав Семенович Бельский, так что ли?

– Да, – сказал Стас.

– Значит, все в порядке, – кивнула она. – Алтарник у нас есть, а вот чтец пригодился бы. Вы хорошо читаете?

Стас усмехнулся.

– Я до сана лет восемь чтецом был.

– Вот и прекрасно.

Стас кивнул и спросил:

– На русском служите?

– Ну, а на каком же, – отозвалась та.

Стас промолчал. Он втайне надеялся, что где-нибудь еще сохранился приход, где служат по-старому, на церковно-славянском, но надежд оставалось все меньше.

– Службу начинаем в четыре, – продолжила матушка. – Воскресное всенощное бдение, глас шестой.

– А батюшка где?

– Появится, – отозвалась матушка холодно. – Можете пока посмотреть клирос, с текстами ознакомиться. Пока вас не было, мне приходилось читать. Наша чтица так читает, что сама себя не понимает.

Стас кивнул и поднялся.

Храм был обставлен довольно бедно, иконостас из типовых икон стандартного вида располагался в один ряд, зато к услугам чтеца вместо целого набора книг был планшет, где все тексты богослужения подавались в текущем порядке на русском языке. Стас полистал службу, где выделялись тексты, которые следовало читать, и зачеркивались те, что считались уже лишними.

Высокая светловолосая девица с правого клироса, участница правого хора, подошла к нему, тоже явившись раньше времени.

– Здравствуйте, – смело начала она, слегка ему даже поклонившись. – Меня Светланой зовут.

– А я – Стас, – отвечал Стас. – Вы поете, да?

– Правый клирос, – насмешливо отвечала Светлана. – Уже то хорошо, что ноты читать умеем. Вы действительно когда-то читали на церковно-славянском?

Стас распрямился. Про свое знание церковно-славянского он еще не успел сказать никому из здешних.

– Читал, – отвечал он. – Вы интересуетесь старым написанием?

– Мы даже собираемся по домам, чтобы попеть стихиры на церковно-славянском, – призналась Светлана стеснительно. – Все наши распевы строились на том языке, так что на русский они ложатся коряво. Вы согласны?