"А может быть она всегда была такой? – он стал припоминать все подробности их жизни. – Я просто не замечал, не хотел ничего замечать, слишком любил её".

Герман снова и снова вспоминал всё, что было прожито. Но видеть жену он больше не хотел.

"Каким же вырастет наш сын? Он уже стал таким самостоятельным, работает. Как давно я его не видел."

Далинский с грустью подумал о том, что даже Звёздные Часы, способные подарить встречу с человеком, находящимся в любой точке Солнечной системы, не могут помочь ему повидаться с сыном. Он опять вспомнил, как по-детски Вира кинулась к экрану видеосвязи, на котором должны были появиться её родные. "Счастливая. Я уверен, она сейчас болтает о совершеннейших пустяках, а потом будет жалеть, что не поговорила о главном. Они с Александром совсем не умеют анализировать свои мысли, отбирать основное, полностью использовать отведённое им время на самое необходимое, укладываться в жёсткие временные рамки. Ничего. Со временем научатся. Им ещё многому придётся научиться, набраться опыта. Все-таки быть звездолётчиком – не цветочки разводить, хоть и летаешь ты всего-навсего на транспортнике. Каким несмышлёнышем пришла ко мне Вира, как трудно ей было первое время, меня она, кажется, даже немного побаивалась. Не сразу удалось приручить её. А сейчас она лучший мой друг и помощник… Неужели? По-моему, она в меня влюблена. Нет, я не ошибаюсь. Мне кажется, я читаю в её глазах нечто большее, чем просто привязанность товарища по работе… в её странных прозрачно-голубых глазах. Да, глаза её, действительно, необычные, прав Шурик. Бедняга! Вот он определённо её любит, а она как не замечает этого. Милая девушка, что она во мне нашла? Угрюмый, уже немолодой тип, которому и место-то нашлось только здесь, в пустом пространстве между тем и этим, и никто его не ждёт, у которого нет ни одной души на Земле, кто бы постоянно думал о нём. Куда мне до этого доброго весельчака Александра Лоре, до его молодости и энергии. И стихи я писать не умею. А Вира вот другая. Она ещё очень молода, но уже хорошо разбирается в жизни, в людях. Удивительная душа у этой девочки, открытая, чистая, нет ни тени затаённой мелочности, равнодушия. Моя жена могла хорошо относиться к человеку, а в душе таить какую-то горечь от старых, не совсем тактичных его поступков и при любом удобном случае, в дружеской беседе, язвительно напомнить небрежно брошенной фразой о какой-нибудь его неприятной черте, выражая этим всю свою злобу. Вира же глубоко дружески относится только к тем людям, которые ей во всём нравятся. Если человек чем-то не по душе, она ни за что не станет поддерживать с ним дружбы. Вира не таит, не копит в сердце злости. Она не станет делать из человека мишени, чтобы потом больно уколоть в самое сердце и выбросить из своей жизни за ненадобностью. Неужели Вира, действительно, меня любит? Как пусто и одиноко было на душе, а теперь она рядом, и снова появился интерес жить. Она внесла что-то особенное в окружающий меня мир. Всё-таки человеку очень важно знать, что он кому-нибудь нужен."

Время подходило к 21.00, заканчивалась двадцатиминутка Александра. С экрана на Лоре смотрел солидный, представительный мужчина с русой бородкой и такими же серыми, как у Шурика, глазами, в которых под напускной строгостью светилась неподдельная гордость за своего взбаламошного сына, ставшего звездолётчиком. Александр, наконец-то, дождался связи с отцом, который последнее время был очень занят. Он рассказывал о своих делах, знакомил его с Вирой. Вира, немного смущаясь, сидела рядом и незаметно подталкивала навигатора, чтобы тот перестал её слишком расхваливать.