К свободе.

К свободе создавать то, что хочешь, выражать себя в творчестве, как хочешь, строить что-то такое, что действительно переживет века, что может…

Тила сообразила, что Старик терпеливо ждет ответа на вопрос. Она пожала плечами:

– Стандартная имперская разработка. Хоть как-то будет работать.

Старик посмотрел на нее спокойным, разочарованным взглядом.

– Но, – продолжила она, – если вы хотите, чтобы она работала действительно хорошо, приточные и вытяжные отверстия надо расположить по-другому.

Она сняла с пояса электронный разметочный инструмент, включила стиратель и направила его на чертеж.

– Здесь, здесь и здесь, – сказала она, – и, возможно, еще и тут.

Отверстия, на которые она указывала, исчезали, сменяясь скелетообразными линиями обшивки. Она быстро обозначила на чертеже несколько новых входов.

– Если расположить люки вот так, а проходы сделать наклонными, пропускная способность увеличится как минимум на двадцать пять процентов, как здесь сказано. Стоить это будет столько же.

Довольный Старик улыбнулся и кивнул.

– А что с вентиляцией?

– По спецификациям, у нас устаревшая система – четвертого класса. Нужна как минимум пятого. А еще лучше – шестого.

– Империя считает, что четвертого достаточно.

– Идиот, который составлял техническое задание, думал только об экономии средств. Если бы ему пришлось торчать в этом зале с еще четырьмя тысячами живых существ, каждое из которых выделяет от шестидесяти до ста сорока ватт тепла и значительное количество углекислого газа, не говоря уже о запахе, и два часа слушать скучную болтовню адмирала, он бы усовершенствовал систему воздухообмена, как только сумел бы добраться до бланка заявки.

Старик рассмеялся.

– Понятно, почему тебя посадили. «Правильное понимание политики» не входит в число твоих сильных сторон, не так ли?

Она пожала плечами:

– Форма должна соответствовать функции.

– Это идеализм. Уверяю тебя, Империя постигает основные архитектурные концепции очень медленно. – Он кивнул на трехмерное изображение. – Хорошо. Можешь переместить отверстия. Систему вентиляции заменим на пятую. Что еще?

Тила не смогла сдержать улыбку. Она политзаключенная, но, по крайней мере, ей позволено заниматься тем, что она хорошо знает. В таком громадном проекте приходилось задействовать всех, кого только можно, а она прекрасно делала свою работу. Старик это понимал, хотя на словах всегда был с ней жестким и насмешливым. Сам он охотно стал инструментом Империи и строил все – от туалетов до башен-космоскребов, стадионов и орбитальных дворцов. Он успел забыть больше, чем обычный архитектор узнавал за всю жизнь. Тила училась у знаменитостей и могла узнать руку мастера. Ей не нравилось, что ее спрашивают, будто арколога-третьекурсника на экзамене, но она испытывала некоторую гордость всякий раз, когда Старик улыбался и кивал в ответ на ее предложения. Приятно получать одобрение специалиста такого уровня.

Однако, указав на недостатки стандартной конструкции, она снова ощутила укол совести, на секунду почувствовала волнение и расстройство. Она работала на Империю, а ведь зарекалась никогда больше этого не делать, – помогала строить станцию, которая, по всей видимости, станет самым грозным оружием, которое когда-либо видела Галактика. Конечно, работать над улучшением условий в актовом зале совсем не то же самое, что разрабатывать суперлазер, способный расплавить луну, но все же…

Но все же это еще один фактор, влияющий на успех или провал.

«Работаешь на врага, – прошептал голосок, который она иногда слышала у себя в голове. Она часто представляла его обладателя как уменьшенную копию себя самой, укоризненно грозящую пальцем. – До чего же ты докатилась!»