Эннилин не подняла головы:

– Ты еще здесь?

– Жду, когда ты мне денежку разменяешь.

– Чтобы на Татуине хоть что-нибудь менялось? Не дождешься. – Тяжело вздохнув, она посмотрела на Лили и слабо улыбнулась. – Сколько тебе сдачи?

Лили махнула рукой:

– Оставь себе. Купишь у доктора Мелла что-нибудь расслабляющее.

– Ага, – бросила Эннилин. – Билет до Алдераана.

В этот момент, словно услышав слова Лили, в боковую дверь просунул голову тот самый доктор, мон-каламари.

– Эннилин, они вернулись? – На Мелле был специальный капюшон, который обеспечивал его голову влагой, но лицо все равно раскраснелось. – Отряд. Я слышал, как сработал «Клич».

– Это слышали даже на Суурдже, – буркнула Эннилин. – А у тамошних жителей вообще нет ушей.

Она не знала, есть ли уши у мон-каламари, но доктор Мелл вряд ли осудит ее за шутку. «Клич» представлял собой неуправляемый выброс децибелов. Много лет назад при первом запуске системы половина хрупких товаров в магазине попадала с полок. Эннилин научилась вытеснять звук из сознания – навык, доведенный до совершенства за годы работы в торговле.

– Им может понадобиться врач. Я, наверное, встречу их, когда пойду назад, – сказал доктор Мелл и, раскрыв пошире дверь, втолкнул внутрь своего сына.

Эннилин замерла:

– Эй, подождите! Не оставляйте здесь ребенка!

– Я скоро!

Дверь захлопнулась.

Эннилин зашвырнула планшет подальше и потрогала лоб. Четверо детей остались здесь у нее на попечении, когда их родители сорвались по тревоге. Двое сидели за столом и ели что-то, стянутое с полок; еще двое где-то прятались. Нянькой Эннилин не нанималась, но трудно отказать людям, которые бросают все дела, чтобы помочь кому-то в беде.

Впрочем, когда никаких бед не случалось, ей все равно зачастую подкидывали детей, за которыми нужно было приглядывать.

Хозяйка посмотрела на хлюпающего носом розовокожего оборвыша и возвела очи горе. Потом вздохнула:

– Ладно. – Она взяла мальчишку за плечи и указала на подставку у стены. – Бери метлу, пострел. И не вздумай ничего больше.

– Хорошо, мэм. – Малыш начал старательно шоркать пол неподалеку от стола, где сидели двое его сверстников.

Лили, приоткрывшая было дверь, чтобы уйти, рассмеялась:

– Удачи, Энни.

Эннилин нахмурилась, но не всерьез:

– Иди уже. Ты выпускаешь прохладный воздух.

С запада раздался глухой вой, медленно набирающий громкость и частоту. Хозяйка бросилась к прилавку, чтобы проверить картинку с камеры наблюдения на южном склоне холма. Она увидела, что и ожидала: лендспидеры, которые возвращались с фермы Беззардов.

И увидела также то, чего увидеть боялась. Джейба, лихо восседающего позади Вики Голт в ее шикарной машине.

Эннилин открыла окно и крикнула дочери:

– Келли! Принеси мне бантовый стек.

Девушка оторвалась от работы:

– Учебный или тот, большой?

Темные брови Эннилин сошлись в сердитый домик.

– Без разницы.

Возвращаться в Надел для Оррина было все равно что возвращаться домой. Само собой, Надел был не его домом, а Даннара. Потом – Даннара и Эннилин, а в последние несколько лет – одной Эннилин. Но привязанность Оррина к этому месту переходила все границы; те границы, что признавались на Татуине, – уж точно. Оррин заложил здесь первые кирпичи построек, пригнал первый лендспидер в ремонт и съел первый обед у барной стойки.

Это обиталище было лишь имуществом, а так сильно привязываться к имуществу не принято. Но оно также было и последней ниточкой, связывающей его с лучшим другом, а это Оррин так просто сбросить со счетов не мог.

Надел был задуман с размахом. Даннар был горазд на задумки, в этом он был даже лучше, чем Оррин. Вместе они вершили в оазисе великие дела – мечтали, как однажды фермы Оррина и магазин Даннара вырастут во второй Анкорхед. Или даже в Бестин – Оррин вполне это себе представлял. У Пиккового оазиса хватило бы потенциала.