– «И видел я новое небо, и новую землю…» – прошептал Багрянцев – только это не боги, люди, как и мы. Только умнее и честнее нас, сумевшие спасти жизнь, а не погубить ее. Умеющие творить и созидать, а не крушить, ломать и калечить как мы, в призрачной жажде наживы и сиюминутного сегодня.

– Замечательные слова, Павел – кивнул Юний – и хорошо, что вы понимаете все это сами, без ненужных наставлений и нравоучений. Мы не пришли вас учить, мы пришли делать. Становитесь рядом с нами…

– Но все-же, но все-же… – сбрасывая оцепенение постигшего безмолвие разума отозвался Арно – я увидел действие магнитной бури, запустившее ядро планеты, но откуда здесь взяться воде?

Словно отвечая на его вопрос камера передала иное изображение. Казалось, передает неистовый снежный буран из Антарктиды. Ведь на Марсе не бывает сильных ветров, при скудном атмосферном давлении вся его сила сведена на нет. Впрочем, казалось что и дождей и воды на нем не бывает. В слепящем снежном вихре показался знакомый силуэт ската. Вот он завис, никак не реагируя не бешенный шквал, опутался сгустившейся снежной завесой, формируя вокруг себя внушительный облачный фронт и внутри него, словно семечко в плоде, унесся вдаль с головокружительной скоростью.

– На ледниках планеты ее много – отозвался Плиний – скаты подняли гравитонными полями с ледников миллионы тонн воды, распылив в высоких слоях над сконденсированным электричеством, которое частично расщепляет молекулы высвобождая кислород и формируя озоновый слой. Вам кажется что это невозможно, но лишь в сравнении с земной техникой. Убеждены, что гигантской мощью может обладать лишь исполин, между тем каждому из скатов с его гравитонными крыльями доступно многое. Мы не черпаем энергию извне, ничего не ломаем. Мы претворяем ее из одного вида в другой без уничтожения. Видимо умение ценить жизнь, ценить сотворенное и данное нам природой приходит лишь на краю гибели. И мы не хотели, чтобы и вы вслед за нами испили эту горькую чашу, иначе какой бы мы были разум?

– А между тем, очередное включение с планеты – весело прокричала в камеру Лина – на связи Брэдбери.

Изображение изменилось. Древние домики сияли свежей, отмытой дождем краской. Деревья, напоив зелень листвы, с надеждой тянулись к синеющему небу. К синеющему, а не багрово-красному. На мокрой брусчатке под притихшими струями дождя в огромных лужах весело прыгала детвора, обдавая прохожих веером брызг. Мэр Спендер беспрестанно вытирал струящиеся по лицу струи дождя размокшей и потяжелевшей шляпой.

– Эгей, народ, Левиафан. С вами Сэм Вестер, вещаем из Брэдбери. Мне не доводилось пробовать себя в роли ведущего, потому будьте снисходительны. Вы видите ликование этих людей, радость, сияющую на лицах. Ну, про детишек и говорить не буду, без слов! А ведь многие из них никогда не видели Землю и дождь. Сегодня у них второй за день праздник. Мэр Спендер грозиться учредить праздник трех лун и отмечать ежегодно. Грохотало над нами так, что было слышно даже в скальных бункерах. Признаюсь, когда на Земле над нами разрывались беззубые атомные ракеты было потише. Но самое главное – вы видите это синеющее небо? Оно почти такое же голубое как на Земле. И ведь над нами нет никакого купола. Да, дышать все еще трудновато, как в высокогорных Андах, но это уже первый атмосферный кислород. Вот, смотрите на показатели.

Он вытянул руку с атмосферным датчиком, на которой неутомимо поднималась голубая шкала воздуха.

– Так, Мэт, теперь сними правее… – попросил Вестер невидимого оператора.

Изображение поплыло по ликующей толпе, смеющимся лицам и уперлось в памятник Брэдбери. Писатель сидел мокрый, но весьма довольный, взирая на светящееся молнией дерево Атмоса гудящее на высокой ноте и мокрых как выдр вомбатов, что вытянувшись столбиками пели литанию разума. Рядом с ними пищали мелкие малыши. И писателю очень хотелось знать, выйдет ли из этого союза что-либо путное или нет?