Потом он увидел отца. Над лестницей справа отец – без шлема – дрался врукопашную с огромным – Аракси не просто показалось так, землянин был гигант даже для рослых сторков – землянином. Каждый сжимал левой рукой правую руку противника. В руках были тесаки. Ниже на лестнице недвижной жуткой грудой лежали оба отцовских адъютанта и пятеро землян – мёртвые.

Землянин хрипло, жутко рычал. Отец молча скалился. Лицо у него было таким страшным, что Аракси едва не побежал обратно в лифт – запереться, уехать, не видеть, не помнить!

Но отец проигрывал. Вздох за вздохом. Палец за пальцем. И это тоже было страшно, и от этого тоже надо было бежать, но…

…СТОЙ, вдруг сказал Аракси голос – тихий, но суровый и непреклонный, чем-то похожий на сухой, безразличный, необсуждаемый голос прадеда, умершего в прошлом году. И этого было достаточно. Он снова стал самим собой. Мужчиной рода Шаттард.

Он побежал. Но не в лифт, а вперёд. И прыгнул с последних шагов, крикнув: «Хадрра!» – чтобы убить остатки страха. И повис на землянине – на спине и руках – мёртвым грузом.

И этого было достаточно, чтобы отец, освободившись, оттолкнул и ударил противника – в рот наотмашь – тесаком. Почти отрубив верх головы вместе со шлемом. Чужой листовидный тесак вылетел из руки землянина, с упругим, до смешного ясным звоном запрыгал по металлическим ступенькам лестницы и упал на трупы.

Аракси оказался под заваливавшимся врагом – тот бы его покалечил своей тяжестью, не откатись мальчишка стремительно в сторону. Его обдало кровью – рухнувшее изувеченное тело обливалось ею. Отец схватил его за шкирку, поднял, бросил к лежавшему неподалёку телу сторка, вооружённого трёхствольным лазером-вертушкой, выкрикнул: «Стреляй, куда покажу! – и выкинул руку. – Туда!»

И Аракси – залёгший за вертушкой, как учили на недавно только начавшихся занятиях Рантшпайра – начал стрелять, куда указывала отцовская рука сбоку – окровавленная, каменно-твёрдая.

Эта же рука потом, после боя, после отбитой всё-таки атаки, хлестнула его по щеке – как посмел оставить место в расчёте?! И она же легла на плечо – будешь моим адъютантом…

…Вчера вечером он хотел отнести воду маме и трём младшим сёстрам – они ведь получали уже два дня по четверти зитта, в два раза меньше, чем он. Пить очень хотелось, но он думал: мама и сестрёнки хотят пить сильнее. И понёс, отпил только половину, хотя рот жил своей жизнью, жадной и тупой, старался впиться губами в край чаши и вытянуть всё до капли.

Понёс. Но мать встретила его на пороге. Увидела чашу и, скривив губы, сказала спокойно: «Пошёл вон, дурак.» Потом ушла в комнаты, и Аракси, стоявший с этой чашей на пороге, услышал её весёлый голос: «Ну что, разучим следующий куплет, дочки?!»…

… – Аракси, ты очень невнимателен, – в голосе отца снова недовольство.

– Прости, отец, – мальчик наклонил голову.

– Ты боишься? – в голосе отца не было насмешки. Аракси покачал головой:

– Нет. Я думаю о том, что происходит.

– Ничего не происходит, – усмехнулся комендант. Углом губ; землянин сказал бы «двинул ртом», но для сторка это была усмешка, даже почти смех. – Ты знаешь Историю Народа. Такое бывало – дикари на какое-то время ухитрялись победить на каком-то участке. Кончалось это всегда одинаково.

Аракси снова наклонил голову. Конечно, отец прав. Это обязательно будет. Придёт Флот. Появятся в небе тысячи десантных бауттов, прольют огонь на землю, с них сойдут сверкающие золотом и огнём соорды, и земляне побегут, разбитые, и не смогут убежать. Сторкад не может проиграть, отец прав.

Ему стало легче. Намного легче. И он только по-настоящему улыбнулся в ответ на голос отца: