– Не плачь, не плачь… – кен ло Хеерорд тихонько и неумело похлопывал мальчика (тот наконец выговорился и устало всхлипывал, каждый раз коротко вздрагивая и тесней прижимаясь к сторку) по спине. – Ты вырастешь и убьёшь этих животных. Об этом и думай. А твои близкие тебя ждут… они погибли достойно и ушли к Предкам… Ты вырастешь, отомстишь, и твой отец будет гордиться: вот какой сын остался у меня в мире живых, скажет он! Он один поднял большую месть за нас всех, скажет твой отец… И ты встретишь красивую женщину, она станет твоей женой, и у вас будет много детей, чтобы не угас ваш Род…

Мальчик чуть отстранился, громко подышал, потом – поднял на сторка залитое слезами, но неожиданно хмурое лицо:

– А ты меня не убьёшь? – тихо спросил он. – Ты тоже враг. Ты сторк. Я знаю. У меня была большая книжка, там… – он не договорил, замолчал.

– Я тебя не убью, – кен ло Хеерорд помедлил, потом неспешно распрямился и, снова нагнувшись, поднял землянина на руки. Привязь потянулась следом; досадливым движением пальца кен ло Хеерорд отомкнул её и стряхнул. – Нет, не убью. Не бойся. Ты будешь жить тут, у меня. Тебя никто не тронет.

– Ты хочешь, чтобы я был твоим рабом… – прошептал мальчик. – А папа сказал мне ещё три года назад, что… что «мы не рабы. Рабы не мы.» Когда читать меня учил… Я не буду рабом! – мальчишка сказал это дерзко-отчаянно, с вызовом, яростно. Даже дёрнулся, словно хотел немедленно соскочить с вражеских рук.

И кен ло Хеерорд ответил:

– Не будешь.

Это был не просто его собственный ответ. Это было каменное решение – такие решения тихо, но ясно, определённо, раз и навсегда, говорят сторкам в уши заботящиеся о чести потомков Предки. Тот, кто не слышит сказанного – сам роет себе позорную могилу на ничьей земле между океаном и сушей; там, откуда путь один – в ледяные озёра, в кружащиеся вечные морозные туманы нечестивого, немужского посмертья.

Кен ло Хеерорд был настоящий сторк. Он слышал.

Напрягшийся, как пружинка, мальчик через миг – весь этот очень долгий миг он глядел прямо в глаза сторку – длинно выдохнул и расслабился.

– Я их всё равно вижу… – с тихим отчаяньем сказал он. – Я не могу даже глаза закрыть… – и уткнулся в плечо кен ло Хеерорда.

Сторк туда-сюда бесцельно прошёлся по комнате, неуверенно покачивая – скорей даже потряхивая, любая женщина на Сторкаде умерла бы со смеху, увидь такое – мальчика на руках. Произнёс наконец:

– Вот что я тебе скажу. Я тебе скажу сэокг про Гоортрика кен ло Хеерорда. Он был твоим ровесником и тоже остался один… Я скажу на вашем языке, хотя так будет нескладно.

– Это сказка? – мальчик снова поднял голову, и в его глазах мелькнуло любопытство – чистое, детское.

– Сказка?.. Э… Нет. Это… как это – легенда. То, что было давно… Так вот. Жил в давние времена, когда мир был плоским, как блюдо для пиров, а небо над ним было – как крышка от котла – жил на зелёнолесном острове Данни, что лежит к югу от большой земли Кодэр’утт, славной своими пастбищами, достойный и щедрый Род…

…Мальчишка тихо сопел, даже во сне не выпуская шею кен ло Хеерорда. О Предки, подумал сторк неожиданно весело, я влип, как храззи’к16 в прибрежную тину… Интересно, кому там вздумалось так надо мной подшутить?

Он осторожно, очень тихо уложил маленького землянина на его подстилку, не дыша, расцепил руки на своей шее, постоял рядом. Мальчик спал – спал усталым непробудным сном – и кен ло Хеерорд отошёл от него, тихо ступая и оглядываясь.

Отстёгнутый ремень с ошейником сторк унёс с собой и на ходу брезгливо, не глядя, швырнул в утилизатор.

* * *

На этот раз он спал достаточно крепко, хотя пару раз кен ло Хеерорду казалось сквозь сон, что кто-то ходит по крыше – но он не просыпался, а только досадливо переворачивался во сне. Впрочем, ночь всё равно получилась беспокойной, и он проснулся в обычном плохом настроении – и довольно тупо уставился на сидящего на пороге спальни мальчишку, не сразу даже вспомнив, кто это такой и что он тут делает.