Права носить мундир у отставного офицера, разумеется, никто не отнимал, и яркие цвета сторкадского военного звездолётчика, казалось, раздвигают здешнюю тёплую хмарь. Лёгкий крылатый шлем – тоже парадный – кен ло Хеерорд украсил кокардой родовых цветов (на службе нельзя, а вот сейчас как раз можно – один из немногих плюсов отставки, которым он с удовольствием пользовался), левую руку держал на открытой кобуре офицерского бластера (к той же левой руке был пристёгнут стилет-тарва, древний, бронзовый «Хранитель Чести»), а в правой помахивал х’онд-ом10. Ему было тошно и, если честно, хотелось подпалить пару навесов. Просто, незатейливо, походя – ну, для поднятия настроения. Вот интересно, можно ли вывести туземцев из себя и довести до состояния, когда они бросятся штурмовать его дом? О Пустота… Да какой там штурм, если они даже не охотятся на зверей, а всего оружия – гарпуны для ловли рыбы? Заплесневелый народец с замшелыми мозгами.

Кстати, об охоте. Кто-то из бывавших тут соплеменников озаботился набросать кое-какие исследования по здешним животным и прочему; поохотиться есть на кого. И этим надо будет заняться, если не навалятся горой дела. А они, похоже, навалятся-таки, поморщился кен ло Хеерорд. Помимо того несчастного письма были ещё и официальные депеши – о необходимости готовить базы-склады и сроках. Что они там себе думают? Что эта Земля сможет сколь-либо длительно противостоять Альянсу?!

Смешно. Хотя…

Он передёрнул плечами и опять стал думать об охоте, одновременно подумывая, что как раз вот это самое место и пойдёт под первые склады (и прикидывая уже мысленно, как и что распланировать после сноса всего этого мокрого уныния). Фыркнул зло – как ни крути, а лучший каталог по живому миру Скр’г… грр’ий… так, всё, хватит: отныне и впредь – Туманная Лужа, и так и буду писать во всех документах! – лучший каталог по живому миру Туманной Лужи составил не сторк, а Охитт Аннэйо Сурнимай11. Собственно, он это недоразумение и открыл… Кен ло Хеерорд неожиданно для самого себя фыркнул, вспомнив впервые прочитанную книгу мьюри-социопата. Ему самому тогда было лет десять, книгу привёз отец из столицы, мальчишка, сидя на замковой башне, где всегда любил читать, с отвращением долго рассматривал портрет автора на обложке (длиннющие, чёрные, как сажа, волосы… широченные скулы… золотистого отблеска кожа… вздёрнутый нос… косые синие глазищи, в которых читалось ироничное бесшабашное полубезумие – ну и рожа, и рождает же Пустота такое…), а потом прочитал эпиграф: «Было бы за что висеть – а не только за шею!» – хмыкнул, покатал слова на языке, и… и одобрил. Удивлённо одобрил. И стал читать.

Так.

А это – что?!

В какой-то момент у кен ло Хеерорда перемкнуло сознание. Ему показалось – и картина была дикой, непредставимой в своём идиотизме – что посреди улицы неподалёку стоит как ни в чём не бывало и смотрит куда-то на склоны хребта сторкадский ребёнок. Чего, собственно, не могло быть – первые сотрудники миссии ещё только должны были прибыть на днях, а те, у кого есть дети и кто решил их привезти – ещё позже.

Сторкадскому ребёнку было взяться неоткуда. Героические юные «пробиранцы-приключенцы», которые проникают в трюмы судов и прячутся среди ящиков с оборудованием, чтобы в критический момент спасти корабль, в последние лет пятьдесят стали просто-напросто невозможны из-за многоуровневой системы живого и механического контроля. Да и потом, предпоследним кораблём, прилетавшим сюда, был тот самый джагганский эсминец. А он уже улетел. И не он же, в конце концов, привёз сюда ребёнка-сторка?! А последний корабль – корабль самого кен ло Хеерорда. На котором детей не было точно.