И вот наконец приход конвоя ранним хмурым утром, поездка в тюремном фургоне на космодром, погрузка на легкий крейсер «Буревестник», идущий в дальний учебный рейд, в наглухо задраенном каземате которого он провел последние дни, в ожидании того момента, когда судно достигнет необитаемых, неосвоенных областей космоса.

Он не злился на приговорившую его к смерти безмозглую железяку, у которой явно что-то переклинило в дряхлых мозгах, не обижался на людей, отказавших ему в помиловании. Более того, рассудком он понимал, что жизнь хомяка не стоит жизни человека (хотя пересчитать ребра Барбекю в любом случае стоило). Но в то же время не сожалел о своем поступке.

Сама судьба решила, чтобы всё случилось именно так, а не иначе.

В шлюзе его ждала целая шеренга людей. Капитан «Буревестника» Нгумо Таманго, его третий помощник по грузу и общим вопросам, представитель профсоюза космолетчиков – старший инспектор Кролл Брасс, прокурор по надзору за отбытием наказаний Джастин Гофман.

Все эти уважаемые и занятые люди появились тут именно из-за него – всего лишь бывшего мусорщика с транспортного звездолета. Эта мысль заставила Питера чуть улыбнуться про себя. Был тут и боцман крейсера – могучий, как дуб, дядька лет под пятьдесят, с бритой наголо головой и вислыми усами и с совершенно непроизносимой фамилией – тоже эмигрант из отдаленных миров. Надо сказать, боцман проявлял к Питеру самое большое сочувствие, вызванное, видимо, непонятной и нескрываемой неприязнью, которую питал к его стражу, и даже как-то во время одной из редких прогулок по коридорам «Буревестника» украдкой спросил: не замордовал ли его «чертов лях»? Впрочем, и надсмотрщик (к которому это непонятное словосочетание относилось) боцмана явно недолюбливал – тоже непонятно, почему…

На рифленой палубе шлюза стояла старая обшарпанная пластиковая шлюпка модели ХС-124. Питеру эта модель была знакома. В свое время их клепали в огромном количестве для колонизационных транспортов серии «Кентавр», и кое-где эти неуклюжие, но надежные спасательные суденышки еще попадались.

– Прибыли в крайнюю точку маршрута, – сообщил прокурору капитан. Координаты… – он назвал несколько цифр: насколько знал навигацию Питер, это был противоположный Среднегалактическому союзу край освоенной людьми Вселенной. – До ближайшего обитаемого мира – 10 килопарсек. В радиусе светового года приборы не фиксируют наличия космических аппаратов. Место соответствует требованиям пункта Устава 234-А, параграф 7, абзац 4.

– Судно исправно, топливо отсутствует, аварийные батареи средств связи демонтированы, запасов воды, продовольствия, кислорода – ровно на 24 часа, – всё по уставу, – доложил в свою очередь капрал. – Можно запускать приговоренного.

Начальники один за другим заскакивали на несколько секунд внутрь, словно бы подозревали служаку в нечестности.

– Постойте-постойте, – вдруг встрепенулся инспектор. – А где же, извиняюсь, гальюн? Почему на шлюпке нет гальюна? Без него не выпущу!

– Но почему? – недоуменно уставился на него Таманго.

– По уставу, – отчеканил Кролл Брасс.

– Та ведь парню ж усё равно – смертник ведь, – подал голос старший боцман. – Чего ж зря человека мурыжить?

– Согласно Генеральной Космической Конвенции запрещается выпускать в рейс суда без гальюна, – уперся старший инспектор. – А смертник там или не смертник – не важно.

– Да, в самом деле – я присоединяюсь к мнению уважаемого коллеги, – вступил в разговор прокурор. – Закон есть закон.

Повисло молчание.

– Где гальюн?! – рявкнул Таманго на боцмана. – Где гальюн, я вас спрашиваю, Басаврюк?! – уже тише переспросил он, при этом смерив его нехорошим взглядом с ног до головы, как будто тот мог спрятать оную часть конструкции шлюпки за пазухой.