— Так вот что вы, оказывается, думаете, — протянул доктор, но, как ни удивительно, беззлобно. — А я все не мог понять, откуда столько недоверия. Правду из вас выбить непросто. Что ж, давайте разберемся. Симптомы параноидальной шизофрении: навязчивые идеи, подозрительность, агрессия… ничего не напоминает? Ваша мать годами проявляла признаки паранойи, обвиняя мужа в изменах, и это закончилось нападением.

— Но только дело в том, что он ей изменял, — тут же ощетинилась я.

— Уверен, что так и было, — не стал спорить врач. — Три четверти мужчин хоть раз предавали своих партнерш, а ваш отец был человеком очень приметным. Но, сдается мне, вы заблуждаетесь о природе его неверности. Я долгое время пытался склеить части психологического портрета Дмитрия, и пришел к выводу, что он не мог быть настолько неразборчив в связях, как думаете вы. Такую точку зрения вам внушила мать, будучи не в себе. Скорее всего, у вашего отца были отношения на стороне, но они носили довольно продолжительный характер. Что подкрепляется намерением Дмитрия уйти к другой женщине, а не из семьи в принципе. Если бы вы были правы, и ваш отец просто хотел сбежать от брака с неуравновешенной супругой, он бы не стал совать голову в петлю снова. Психология не так уж точна, но я уверен: вся ваша семья стала жертвой не замеченной вовремя болезни, а не мужской несдержанности. В диагнозе ошибки нет.

Меня до сих пор трясло от откровений доктора. Получалось, отец не был таким ублюдком, каким его живописала мать. Уже в электричке я покопалась в памяти и обнаружила забавную вещь. Когда я была маленькой, папа еще пытался отрицать свою вину, но со временем то ли отчаялся достучаться, то ли действительно пошел по подсказанной матерью дорожке. Когда я повзрослела и начала что-то понимать, факт измен уже не скрывался, и у меня не было причин не верить матери. А точнее — ее фантомам.

Стыд лежал яркой краской на моих щеках: неужели я зазря винила родителей? Отца — за неспособность держать ширинку застегнутой, мать — за притворство. А как оказалось, нашим единственным врагом была страшная болезнь, черная тень которой нависла и над моей головой тоже? Неожиданно вспомнились слова Михаила о том, что дети часто излишне жестоки к своим родителям. Я тогда подумала, что это ерунда, что он ничего не знает, а я — в своем праве. Оказывается, нет.

Так что дальше? Какое будущее ждет меня? Кому я наврежу? Кто будет ненавидеть меня так же слепо, как я — маму?

Я украдкой потерла ушибленное плечо и поняла, что не смогу танцевать в полную силу, если не приму обезболивающее. Обезболивающее, через которое Лера напророчила мне скорое сумасшествие. Мама пристрастилась к алкоголю, моим фактором риска выступали анестетики. Пока безвредные, но кто знает, что там дальше? Колхицин? Викодин?

Спорю, Лера намеренно пыталась запугать меня и выбить почву из-под ног. Ей удалось.

Диана держалась до последнего. В смысле до самой публикации промо. Уж не знаю, как и что обсуждал с ней Адам, но она знать не знала о существовании съемки. Видимо, полагала, что до запуска рекламы еще много времени, а тут — раз, и в театре повсюду брошюры, да еще шикарные. Без ложной скромности: Эд отретушировал фото так, что у нормальных людей потекли слюнки, а у Ди окончательно сорвало крышу. В итоге прима ворвалась в зал перед репетицией, когда все разминались, подлетела ко мне и потрясла перед лицом флаером.

— Думаешь, разок раздвинула ноги перед спонсором, и теперь у тебя все будет? — прошипела она достаточно громко, чтобы услышал каждый из танцоров. — Дай-ка я тебе кое-что расскажу с высоты опыта: где один раз, там и вся тысяча. О том, как ты пробилась наверх, обязательно узнают, и ты ради каждой партии будешь танцевать не только в зале, но и в чьей-нибудь постели. Тем более с такой хорошенькой мордашкой. Хотя как знать, вдруг тебе понравится? Наследственность позволяет.