— А я-то думал, отчего балерины бьются за это место? — насмешливо отозвался Вит, гипнотизируя меня глазами. — Значит, все дело в том, что вы неравнодушны к цветам?

— В мире искусства это верный знак восхищения, — пожала я плечами.

— То есть, если я позвоню в цветочный магазин и велю после каждого выступления доставлять вам на сцену по букету, это будет признаком моего искреннего восхищения?

Вопрос поставил меня в тупик. Больше напоминало издевательство, если честно, но как донести это до господина Астафьева, я вообще не представляла. Я никогда об этом не думала, принимая за аксиому постулат, что цветы — хорошо и почетно, но Вит взял и перевернул все вверх дном.

— Это будет скорее значить, что вам некуда девать деньги, — ответила я сухо, так и не подобрав аргументы.

— И в чем же разница? — не отстал, однако, он.

В этом месте Эд поднялся и ушел, позволяя нам продолжить беседу без его участия. Мне показалось, что он что-то задумал, но спор был слишком важен, чтобы прерваться из-за такой мелочи, как потеря наблюдателя.

— Букет означает, что вам понравилось выступление, присутствие на нем обязательно.

— Это не так, — качнул Вит головой. — Человек идет в театр с букетом заранее. Он намеревается подарить его конкретному актеру, вызывающему у него какие-то чувства. Допустим, вы правы, и это восхищение.

— Можно не дарить, если этот актер оплошает.

— Так не бывает почти никогда, — усмехнулся Вит. — Мало кто способен пойти на принцип и выбросить букет просто потому, что на этот раз его любимый актер не на высоте, или отдать другому, поразившему больше. То есть дарение букетов после спектакля именно доставка в девяноста девяти процентах случаев.

Даже не скрывая насмешки, он вытащил из кармана телефон и показал мне темный дисплей.

— Ну так что, я звоню?

— Звоните, — кивнула я, отчаявшись пробиться сквозь его злую логику.

И он набрал номер цветочного магазина. Я с грустью отметила, что тот явно записан в телефонном справочнике, то есть практика дарения букетов для Вита не нова. Но только я подумала пойти на попятную и остановить его, как услышала тихий щелчок затвора. По-видимому, Эд уже давно нас фотографировал, но из-за перепалки я этого не заметила.

— Добрый день, — услышала я со стороны своего визави и чуть не застонала в голос. Новый щелчок фотоаппарата. От сюрреалистичности происходящего у меня закружилась голова. — Я бы хотел заказать доставку цветочных букетов в театр N на целый сезон. Допустим, — и, окинув меня оценивающим взглядом, — белых лилий с садовыми ландышами. Ближайшая дата — второе сентября, а дальнейшее расписание вам на почту вышлет мой секретарь. Если не затруднит, вышлите мне адрес по воттсапу.

Этот финальный аккорд с участием секретаря меня просто добил, и я, поднявшись с дивана, предложила Эду приступить к работе.

***

Как ни удивительно, наиболее удачный кадр мы сделали первым. Когда Эд велел не надевать пуанты, накинул на меня мерцающую ткань, включил необычный синеватый свет, образовавший причудливую паутинку на полу, и завершил ветром. Поначалу совладать с непокорными хвостами длинного шарфа оказалось непросто, но Эд каким-то чудом умудрился заснять эту войну и объявить ее своим фото года. К сожалению, снимок получился портретным и не имел никакого отношения к балету. Пришлось продолжить. В итоге для промо идеально сгодился снимок, где я стояла в аттитюде на кончиках пальцев одной ноги с тканью, обвивающей другую. Я сохраняла равновесие в такой позе не более секунды, но ее хватило. Эдуард был в восторге, а Вит помалкивал, что означало согласие, и я обрадовалась. Однако когда увидела снимок на экране, улыбку буквально сорвало с моих губ. На фото оказалась женская фигура, пляшущая израненными ногами будто бы на острых осколках. Наверняка для других это ничего не значило, но не для меня. Передав фотоаппарат Эду и извинившись, я ушла в ванную комнату, чтобы смыть с глаз это видение.