Суровые мужчины

Изранены в боях

Суровые мужчины

Не знают слова страх.

Они не станут душу

Пред всеми открывать

И тайны не нарушат,

Храня свою печать

Любви неизреченной

В небесной вышине…

Я позову тихонько:

«Иди сюда, ко мне…»

Встали половинки чуть свет, чтобы застать Радун – солнечный ветер – поток особенной энергии. Волна приходит на рассвете, примерно за полчаса до восхода Солнца. Длительность основного потока около часа с пиком в середине. Чтобы уловить солнечный ветер, надо встать лицом на восток, где восход Солнца. Провести настройку и гармонизацию своего внутреннего состояния, ощутить границы своей ауры и её объём, насколько хватает внимания. И всем своим полем принять идущую волну – поток от восходящего солнца. Радун добавляет радости и сил в жизнь…

Ратмир и Ариана отправились дальше, к Белым Камням. Это тоже святое сакральное место, когда-то там был Древний Храм. А теперь белые камни – это всё, что от него осталось. Да ещё Родник – Источник жизни и живы. Поэтому тут лучше всего происходила подзарядка, сонастройка с ритмами Космоса Единого, если по какой-то причине они были сбиты. А причин ныне хватало. И половинки решили зайти в Источник, в свою глубину, чтобы узнать грядущее через вечность…

Иркины родители обожали песни Высоцкого. Дома постоянно собирались застольные туристские компании. Тогда включали на полную катушку магнитофоны, пластинки – всё, что было. Из маленького синего чемоданчика-проигрывателя лился потоком яростный голос песенной легенды Советского Союза. Мама, правда, иногда ворчала на папу:

– Ну вот, опять ты включил этого хрипача!

Но зато ей очень нравилось, как Высоцкий пел вместе с Мариной Влади в сопровождении симфонического оркестра красивые песни «Белая мадонна», «Корабли» и другие. Ведь Иркина мама получила музыкальное образование – закончила музыкальную школу и сама неплохо играла на фортепьяно – дома у них было старенькое пианино «Красный октябрь» – и пела. Впрочем, пела и вся дружная туристская компания, поэтому барды Юрий Визбор, Александр Городницкий, Владимир Ланцберг, братья Мищуки или дуэт Татьяны и Сергея Никитиных тоже бывали частыми «гостями» в уютной двухкомнатной заводской «сталинке».

А походы теперь затевались только на даче. Там тоже собирались компанией; зимой ходили на лыжах до ближайшего зимовья под странным китайским названием «Фанза», разжигали очаг прямо посреди «чума» – так было устроено это зимовьё – и кипятили походный дымный чай в круглом, закопчённом и помятом, солдатском котелке…

Зимовьё – небольшая избушка в глубоком лесу, которая когда-то служила для зимовок охотникам – отсюда и такое название, но потом уже использовалась всеми, кто мог туда дойти – и чаще всего туристами. Приятно было в длинном лыжном походе посреди заснеженной тайги, уже изнемогая от холода и усталости к концу дня, выйти к такому вот гостеприимному домику. Зимовье означало комфортный сон в тепле, или даже днёвку посреди трудного маршрута, возможность просушить у печки все вещи, приготовить оладьи или другие походные лакомства, например, торт «Вибрам»^>7, да и просто расслабиться, посидеть в тепле, болтая ногами на нарах – деревянных полатях и слушая, как гитарист тихо перебирает струны. А не спать на снегу в промёрзшей брезентовой палатке, зачастую без печки, а иногда даже и без дна…

Заварен круто дымный чай,

Взлетают искры светлым роем.

– Моя родная, не скучай, —

Свистит в костре сырая хвоя.

Ты там не знаешь ничего,

Винишь, наверное, в измене,

А здесь тропою кочевой

Усталые бредут олени.

Здесь сопки в воздухе висят,

По пояс скрытые в тумане,