А потом Аланик исчезла. Вот только что она сидела на кровати – и вот ее не стало. Повязка и игла капельницы упали на простыни, и по белой ткани расплывалось темное пятно ее крови.

– Серьезно, – спросила я, – зачем вы это сделали?

– ФМ, – предостерегающе произнес Кобб.

Мне явно не полагалось разговаривать с Джешуа Уэйт таким тоном, но сейчас мне было плевать на это.

– Я почти договорилась с ней, – сказала я. – Она могла помочь нам.

Джешуа по-прежнему была сосредоточена на Йоргене.

– Что она сделала с тобой?

– Она заговорила со мной, только и всего, – сказал Йорген. – У меня в разуме.

– Что она сказала?

Мы дружно уставились на него, и Йорген заколебался.

– Не многое, – ответил он. – Только то, что она нам не доверяет.

Кобб посмотрел на него, приподняв бровь. Йорген плохо умел врать, но, если он решил утаить информацию от старшего по званию, у него должна была быть чертовски веская причина для этого.

– Что она сказала, когда вы с ней разговаривали? – спросил меня Кобб.

– Она сказала, чтобы мы не доверяли никому из Верховенства. Она сказала, что они будут лгать нам, что мы отдадим им нашу свободу, если попытаемся заключить мир с ними.

– Нам нужен полный доклад о том, что она вам сказала, – проговорила Джешуа. – Мы предоставим его Национальной ассамблее, чтобы она могли решить, что нам делать.

– Мы составим этот доклад, – пообещал Кобб. – А потом я решу, чем поделиться с Национальной ассамблеей. – Джешуа сердито посмотрела на Кобба, но он продолжил: – ФМ, Йорген – со мной в командный центр для разбора полетов.

Он вышел из палаты, размашисто шагая, и мы с Йоргеном двинулись за ним, оставив Джешуа позади.

Выйдя из командного центра, я направилась к инженерному отсеку, проверить, как там тейниксы. Я рассказала Коббу все, что помнила из разговора с Аланик, но с Йоргеном Кобб говорил отдельно, так что я все еще не знала, что Аланик сказала ему мысленно. Джешуа не присутствовала ни на одной из встреч, и я была уверена, что это ее разозлило.

Я ни капли ей не сочувствовала. Я была в ярости из-за ухода Аланик – а с ней и нашего единственного шанса связаться с Куной и поучить Йоргена на цитоника. Бабушка Спенсы могла чем-то помочь, но ее знания были ограниченны.

Национальная ассамблея слишком привыкла командовать людьми и заставлять всех делать то, что она велит. Я была рада, что Йорген взял меня поговорить с Аланик, но это выявило огромную слабость нашего правительства. У нас не было дипломатов. Мы не привыкли к сотрудничеству. Ассамблея хотела рассматривать эту ситуацию как политическую, но у нее это не получалось. Мы должны были быть Непокорными, но какая нам от этого польза, если все, что мы делали, – это бросали вызов другим в ущерб себе?

У меня не было возможности узнать, что Аланик скажет своим соотечественникам – нашим бывшим союзникам – о людях Россыпи, но подозреваю, что ничего хорошего.

Я остановилась в конце коридора, ведущего в инженерный отсек. Металлический ящичек для слизней, сделанный Тором по образцу предполагаемого гипердвигателя М-Бота, лежал на полу.

Больше никого не было видно, и я предположила, что это не Тор оставил его тут. Я присела и открыла ящик и обнаружила там двух желтых тейниксов; они принюхивались, как будто были голодны.

Если один из них совершил гиперпрыжок, он перенес с собой ящик и второго слизня. Тор, должно быть, не заметил их исчезновения, иначе он пошел бы искать ящик и нашел бы его, как только вышел из инженерного отсека.

Я не знала, насколько это поможет, но сейчас любые новости казались хорошими. Я оставила на полу один из трекеров Тора, подняла ящичек со слизнями, сунула под мышку и открыла дверь в инженерный отсек.