– Не знаю, девушка, может посмотрите глазами? Он у меня такой щупленький, в синем свитере…

Я снова зацепился взглядом за календарь. На верхнем листочке было 23 ноября 1980 года, воскресенье. Удивительная последовательность, конечно. Прямо, детальная реконструкция эпохи. Что за бзик у местного руководства? Корпоративнвя культура такая? Или это такой своеобразный протест? Мол, смотрите, у нас ремонт не делали с прошлого века, и пока не сделают, мы календарь не поменяем.

– Так, давайте пройдем в мой кабинет, – Надежда Павловна притопнула каблуком. – Я так чувствую, что спокойно поговорить у нас здесь не получится.

– Сейчас проверю… Он точно сегодня ночью пропал? У нас вчера два неопознанных мужских трупа привезли.

– Вчера он еще дома был…

Надежда Павловна открыла дверь и впустила двоих мужчин внутрь, а сама зашагала по коридору, показывая дорогу. Еще за одной боковой дверью обнаружился небольшой отнорок, на три двери. На одной было написано «ЛАБОРАТОРИЯ», на второй «ЗАВЕДУЮЩИЙ МОРГОМ», а на третьей висел значок с черепом и костями. И грозная надпись «НЕ ВХОДИТЬ!»

Кабинет заведующей был не то, чтобы большой, но все-таки просторнее, чем клетушка регистратуры. Стены здесь, как и везде, до середины были покрашены в бледно-зеленый, а выше – побелены. На подоконнике стояли горшки с цветами, рядом с дверью – тоже цветы. В такой гнутой металлической штуке с раскраской под березку. В детстве помню много у кого такие стояли. Письменный стол, на столе – тоже стекло. И такой же допотопный дисковый телефон, как и в регистратуре, и перекидной календарь. Дермантиновая кушетка, пара стульев, шкаф-стеллаж, настенные часы. Бормочущий радиоприемник, воткнутый прямо в розетку. Вездесущая раковина. Шкаф для одежды, полированный такой гроб на ножках двухстворчатый.

Ну такой себе интерьер, в общем. Соответствующий остальной корпоративной культуре.

Надежда Павловна села за стол и широким жестом предложила нам всем последовать ее примеру. Я и Веник заняли кушетку, а неизвестные пока граждане в штатском – стулья.

– Так… – сказала Надежда Павловна и оглядела всех собравшихся. – Кто-нибудь мне объяснит уже, что здесь происходит?

– Надежда Павловна, мы всего лишь хотели провести вскрытие тела… —

– Да говорю же вам, труп привезли, сдали, а он ожил! Вот он тут сидит!

– Но у нас написано, что от многочисленных травм он скончался еще до приезда скорой… Вы точно ничего не перепутали?

– На скорой, значит, не перепутали, а мы перепутали!

– Ну мало ли, всякое бывает…

– Я вообще-то здесь, осмотрите меня, если хотите, – сказал я. – Только можно как-нибудь без вскрытия?

После моих слов все как-то расслабились. Молодой мужик откинулся на спинку стула, старик положил шапку себе на колено, Надежда Павловна подперла подбородок кулаком. Веник похлопал по карману, видимо задумав достать папиросы, но вовремя остановился.

– Бывает же такое, – хохотнул молодой.

– Вы позволите, молодой человек? – сказал старый и подошел ко мне. Осторожно потрогал пальцами то место на голове, где у меня был ком запекшейся крови. Заглянул в глаза. – На первый взгляд, с вами все в порядке.

– Я нормально себя чувствую, – кивнул я. Но в этот момент бросил взгляд на полированную поверхность дверцы шкафа. Отражение было, конечно, не зеркальным, но было четко видно, что отражаюсь там не я. А все тот же молодой парень с незнакомым лицом героя советских плакатов. Мне как-то опять резко поплохело, но виду я подавать не стал.

– И что мне теперь писать в протоколе? – молодой задумчиво запустил в волосы пятерню. – Нас утром отправили с напутствием, что тут, возможно, убийство, парня с многоэтажки сбросили, а вы говорите, что он здоров. Сумку с вещами, кстати, еще ночью нашли, в помойку кто-то выбросил. Кстати, секундочку…