Торир, как и обещал, созвал тинг. Собрались все. Дружина, изрядно поредевшая после нашествия данов; все стурманы – либо отличившиеся во многих боях, либо родственники конунга, даже годи приковылял. Ульф явился и сидел в одиночестве – невыветрившийся запах отпугивал, да и авторитет жреца, и без того невеликий, упал донельзя. Зато отец Целестин восседал рядом с конунгом и его наследником и глядел на языческое сборище свысока. Он уже знал, кого Торир возьмёт с собой, кто из дружины будет рядом со своим конунгом во всех опасностях, которые предвещало плавание к неизведанным землям.

Утром к дому конунга стали сходиться люди. Тинг – общий совет дружины и рода – решал многое, хоть и последнее слово оставалось всегда за конунгом. Старейшины и военные вожди всех четырёх родов, над которыми водительствовал Торир, стали особо – не чета они простым хирдманам. Остальные же расположились на только пробившейся траве возле дома и на склонах холма Вадхейм. Женщин не было: на тинг могли прийти только те, кто имел право держать в руках оружие.

Наконец вышел Торир, и, как всегда, вместе с конунгом был Видгар. Отец Целестин, явившийся раньше всех, хоть и мучило его с утра тяжёлое похмелье (давало себя знать празднество, устроенное по случаю окончания росписи паруса «Звезды Запада»), был приглашён устроиться на бревне рядом с конунгом, который, щурясь от яркого весеннего солнца, обвёл взглядом своё воинство и, подняв руку, вышел вперёд.

– Не буду говорить долго, – начал он. – Не мне вам объяснять, что Вадхейм, все вы, жёны и дети ваши, и всё, что имеете, уцелело чудом. Великий бог внял нашим мольбам и избавил от гибели. Все вы слышали его слова: «Помните об этом дне и искупите мою вину перед Эйра и Силами». Нам помогли, и теперь черёд людей Вадхейма отблагодарить богов за содеянное чудо...

По собравшейся толпе пробежал глухой гул, а затем послышались крики:

– Как, Торир? Какие жертвы надо принести богам?

– Говори, конунг, что нужно богу, приходившему к нам.

– Жертв не нужно! – возвысил голос Торир. – Я собираюсь в этот год плыть на запад, к землям Великих Сил, чтобы отблагодарить их и получить то, что по праву принадлежит как мне, так и всем нам! Никому, кто пойдёт со мной, я не обещаю золота или иной добычи – скажу только, что поход будет труден и многие могут не вернуться. Но когда вы, воины Вадхейма, чьи мечи сверкали у многих берегов, боялись опасностей?! Когда отступали перед ними?! И пусть кричат франки и германцы, что викинги бесчестны и не знают благодарности, – все мы знаем, что это не так. Я сам, как ваш конунг, отправляюсь к богам и буду просить их о прощении для того, кто спас всех нас! Преклоню колена перед их тронами, дабы даровали боги – будь то Силы Асгарда или иные – нам свою благость и силу. Не стоит бояться: если бы они не благоволили к нам, то сейчас Вадхейм лежал бы в развалинах и вороны терзали бы наши трупы... Кто пойдёт со мной, на запад?!

Вся дружина в ответ разразилась дружным рёвом. В поднятых руках заблестели мечи и топоры. Многие били оружием в щиты и возглашали:

– Конунг, мы с тобой!

– На запад!!

– Пусть тебе поможет Один, Торир!

Тот подождал, пока стихнет шум, и заговорил снова:

– Я возьму с собой четыре десятка. Другие пойдут с Халльвардом в Гардарики, и ещё часть останется здесь. Ты, Олаф, ты, Эйрик, ты, Хродгар, отойдите в сторону. Теперь ещё ты, Ваднир...

Долго ещё Торир выискивал среди дружинников тех, кого хотел видеть в своём отряде. Солнце уже значительно склонилось к закату, когда все сорок человек были отобраны – самые опытные и сильные, насквозь просоленные морем и участвовавшие во многих боях воины. На взгляд отца Целестина, конунг отобрал наиболее отъявленных головорезов – с такими четырьмя десятками можно даже на Рим идти!.. Этим людям не страшны ни мечи, ни океан, ни гнев Божий.