– Вы сами показали мне, где состоится встреча, – сказала Лариса Игоревна. – Место это находится в Москве.

Неужели она на самом деле что-то увидела в зеркале? Я не видел.

Я приехал из Москвы, а наутро ко мне пришла другая женщина. На следующий день третья. Потом пришла дама и попросила утвердить график посещений.

– Сколько раз в день вы будете работать? – спросила она. – Два, три или четыре раза?

Я хотел ответить, что и одного раза много. Нормально было бы три раза в неделю. Но язык не повернулся.

– Запишите: два раза в день. Суббота и воскресенье выходной.

Дела пошли. А Семена все не было.

Я хотел позвонить на завод и объяснить, почему не могу выйти на работу. Но что сказать? Почему это почему? Болен? Но не до такой же степени. Это же консилиум надо созывать. Так ничего и не придумал. Можно бы заявление на отпуск написать. А зачем? На завод я уже никогда не вернусь. А уж если придется, то пусть Усольцев и объясняет все за меня, своего сексота. Ведь только в этой роли я бы мог быть принужден туда прийти работать.

В конце месяца я составил отчет о проделанной работе и приложил большую пачку видеокассет. Приехали менты, я заварил кофе. Большой ковшик ароматного кофе. Они веселились, как дети.

– Ты хороший, крот, Иван, – сказал Смеляков. – Все у тебя получилось.

– Давай-ка, посмотрим какое-нибудь кино, – сказал Козырев.

Включили видик, а там… Я просто опешил. Там был секс в полутемной комнате.

– Да я ничего этого не делал, – сказал я. – Это не я. Это старая кассета.

Потом был ужин в зеркальном зале ресторана Прага.

Они только ржали. Прямо до слез.

– Да не может этого быть, – сказал я. – Здесь нет таких ресторанов!

– Но ведь вы ездили в Москву, – сказал Смеляков. – Нам все известно.

– Ну и что? Я ездил по другим делам.

Просмотрели еще пару кассет. И везде я занимался сексом с теми дамами, которые ко мне приходили.

– Если бы все это было правдой, – обратился я к подполковнику, – я бы ни за что не стал снимать.

– Почему? – спросил Смеляков. – Александр Федорович ведь снимал. Он снимал себя и ты такой же. Это твоя работа.

– Да не может этого быть, – сказал я. – Это какая-то фантастика! Неужели вы не замечаете, что на кассетах совсем другой интерьер? Там не мой дом. Там какие-то рестораны, кафе. Это было не здесь.

– Думаю, раньше вы занимались видеосъемками, – сказал подполковник. – При желании можно создать в павильоне любой интерьер. Снять сначала открытку, а потом сцену любви. И в результате будет казаться, что дело было в туалете ресторана.

– Вот, вот! – закричал я, показывая пальцем на экран большого телевизора, – смотрите.

– А что там? – спросил Смеляков. – Я ничего особенного не вижу.

– Это трамплин на Смотровой площадке Московского Университета!

– Не думаю, что сложно было снять картинку с видом на Главное Здание МГУ, – сказал подполковник.

Я только опустил голову и взъерошил волосы. Ничего не понимаю. Этого не может быть.

Они забрали все отснятые видеокассеты и ушли. Это было воскресенье. А с понедельника дела пошли своим чередом. Я ни с одной женщиной не занимался сексом. Хотел с понедельника попробовать, но теперь решил – нет. Буду работать как положено, без секса. А никто и не требовал лечения через седьмую чакру. Только оказалось, что это самому мне надо.

– У меня проблемы, – сказал я женщине, которая иногда заходила, чтобы скорректировать график приема посетительниц.

– Я вас слушаю, – сказала она, – в чем дело?

– Поминаете, я думаю… ну, эта… как бы не возникло проблем. Ведь раньше все получали не только массаж и психическое внушение, все получали кое-что через седьмую чакру.