– Хотел бы я посмотреть, как этих рабов разорвут дикие львы, – рассмеялся маг в ответ.

Бри никогда не бывала на арене, хотя многие горожане ездили в амфитеатр Виссира в качестве зрителей, восхваляли потом доблесть воинов либо рассказывали страшные истории, какая кровавая сцена произошла во время того или иного боя.

Она ненавидела все, что связано с кровью. Да и на просмотр подобного зрелища не пускали детей, а ей лишь исполнилось восемнадцать. Она прожила с Грэнией четыре года. Тело преобразилось с момента перехода, и какое божество решило сыграть с ней злую шутку, бросив из огня да в полымя, Бри не знала.

– Вот и приехали. Ведьму в камеру. Я сам доложу Его Императорскому Величеству, – произнес маг, посматривая на Бри.

Она позволила надеть на руки тяжелые кандалы – все же лучше, чем веревки, оставляющие глубокие следы. В голове крутились мысли о побеге, но сегодня хотелось просто выспаться. А если получится, можно и поесть тюремной баланды – хоть чего-то, только бы закинуть пищу в пустой желудок, в котором кроме персика за три дня ничего и не было.

Она спотыкалась на брусчатке двора, едва волоча ноги. Увидев обессиленное состояние девушки, сопровождающий охранник предложил донести ее до темницы. Бри словно в тумане видела, как скривилось лицо мага, но он согласился, ведь так они экономили время.

На девушку, которую привезли связанную, тут же обернулись рабы, вычищавшие до блеска двор. Магические браслеты зазвенели, но надзиратель тут же размахнулся, ударив наотмашь плеткой сразу двоих любопытных, и те бросились работать дальше.

Ее взвалили на плечо как мешок с зерном. Кожа царапалась о доспехи охранника, но Бри почти что не чувствовала боли. Она даже не хотела есть – только отключиться, а лучше сразу умереть.

И почему ей не дали сделать это еще там, в старом мире, как она называла про себя Землю? Зачем нужно было давать новую жизнь, перебрасывать в другое пространство, в проклятый Эолиум, чтобы продолжать ее мучения?

Она все же заметила своды дворцовой тюрьмы. Протяжно заскрипели тяжелые двери, и они с охранником оказались в коридоре с полукруглым потолком, где по обеим сторонам находились помещения с узниками.

– Вот твоя камера, – сказал охранник, сгрузив девушку на прелую солому в углу.

– Хорошо, – смогла произнести она, чувствуя, как глаза слипаются.

Бри отключилась. Она уже не слышала звука закрывающихся дверей темницы, не слышала, как отдалялись шаги мага и охранника, как перебрасывались колкими фразами другие заключенные. Все ушло в туман. Она провалилась в беспамятство, в тревожный сон, в котором снова вернулась на Землю, в больницу, где оказалась после того, как ее забрали из дома от родни.

Она ненавидела оба мира.

***

Сознание возвращалось. Сквозь белые больничные стены проявлялись черные пятна новой жестокой реальности. Бри открыла глаза от слов мужчины, который настойчиво звал ее.

– Проснись, говорю тебе! Если охранники увидят, что ты ничего не ела, то заберут поднос – и все… – звучал низкий с хрипотцой голос.

– Что? – подняла она голову.

Изображение расплывалось. С низкого потолка камеры падали тяжелые капли воды словно пытка разума. Кап-кап! Кап-кап! Пахло нечистотами и плесневелой соломой. Но в глазах вдруг наладилась резкость, и Бри увидела толстую рифленую решетку темницы. Хотелось схватиться за голову, но не знать, что попала в такую передрягу.

Она поднялась, держась за влажную стену, по которой стекали капли, собравшиеся от испарений. В тюрьме было душно и темно, но свет факела в коридоре позволял немного рассмотреть помещение.

– Ты кто? – испуганно произнесла она в темноту.