– А как его настоящая фамилия? – не отставал Князь.

– Могиканин и есть настоящая, – усмехнулся Полетаев. – Это его псевдоним. Все давно привыкли, зовут только так. Настоящую-то, я думаю, он и сам уж забыл.

– Может быть, ему можно позвонить в мастерскую? – спросила Катя по своей репортерской привычке.

– Там нет телефона. Да так езжайте! Только с утра надо. Утром он всегда там торчит, а вечером или по друзьям, или по Арбату шляется, – сказал Полетаев, поднимаясь с дивана. – Ну ладно. Мне еще переодеться надо для репетиции. Вы меня в курсе держите насчет Светкиного дела. Я с этим гадом сам разберусь, когда дознаюсь. Никакой милиции мне для этого не потребуется. – Он стиснул костлявый кулак и продемонстрировал его недошитому костюму боярина, висящему на двери костюмерной.

Бергман проводил Катю и Мещерского до вестибюля.

– Ребята, звоните. Мы все поможем, чем сможем, – сказал он на прощание. – Если Лавровский объявится, передадим, чтоб срочно связался со следователем в Каменске. Ты мне, Катюша, напиши его телефон и фамилию.

Катя написала.

– Спасибо, Борь! – Мещерский крепко пожал ему руку. – Это просто чудесно, что ты сейчас задумал ставить «Снегурочку». Удачи тебе…

– Сегодня к Могиканину не поедем, – решила Катя, когда они возвращались к машине. – Пять часов уже. Темнота. Ищи там этот «Улей» в подворотнях. Мы туда с тобой, Сережа, на днях соберемся. Я тебе позвоню.

– Как скажешь, – покорно ответил Мещерский.

Катя вздохнула: Князь был существом покладистым, не то что…

Этот день – 2 марта – запомнился Кате надолго. Утром, едва только она переступила порог пресс-центра, следом за ней ворвался Тимка Марголин – шеф телегруппы.

– Петровская, живо, одна нога здесь, другая там, иначе опоздаем! – распорядился он, на ходу бросая Кате мятный леденец.

Она ловко поймала конфету.

– Куда мы опоздаем, Тимофей Владленович?

– Как куда? Ах, правда, ты же не в курсе! Притон, притон берут в Луговцах! Едут прямо с утра – пока они еще тепленькие, не очухались. Ты же сама меня просила – возьми да возьми с собой!

– Ой, Тимочка, и правда. Гран мерси. Я мигом. – Катя лихорадочно нашарила в ящике стола блокнот, запасную ручку и, прижав сумку к груди, понеслась вслед за Марголиным.

У главка разводили пары старенькие желтые «Жигули». Внутри битком набились крепкие ребята из наркотического отдела. За рулем важно восседал третий оператор телегруппы Лева Львов. Катя с трудом примостилась с краю.

– Камеру, камеру не повредите! – тревожился Марголин, юлой вертевшийся на переднем сиденье. – Леш, я же тебе ее в руки дал, в руках и держи. Не клади Бондареву на живот! Я кому сказал! Чуть машина на ухабе подпрыгнет – и ау, прощай техника!

– А остальные где? – спросила Катя.

– Да остальные минут уж двадцать как отчалили, – ответил тот самый опер, в живот которого упирался марголинский «Панасоник». – Лева, голубь, жми на всю железку. Мы должны быть там через полчаса.

«Жигули» ехали быстро, даже слишком, на Катин взгляд. Тряслись, завывали, визжали тормозами на ухабах и поворотах. На крыше мигал прилепленный Львовым синий «маяк».

– Мы что, с такой вот штукой прямо к самому притону подъедем? – недоумевала Катя. – Так они же все сразу разбегутся.

– Это для столичных гаишников, – пояснил Марголин. – Они наши номера знают, да еще мигалка на крыше. Значит, область куда-то по делам мчится важным, служебным – не моги задерживать. А там, Катенька, за эти двадцать минут форы притон уже приступом взят, будь спокойна. Чуть опоздаем, но не беда. Самое интересное начнется, когда «травку» искать будут.