– Учёные где, мать их в небеса?! – гаркнул Волопас.

– Автобус за ними послал, скоро будут. Что делать, Константин Семёнович? – ревел начальник отделения. – Вискозиметры останавливаются! На воздух можем взлететь ежесекундно!

– Спускай давление, – по-командному произнёс Волопас.

Когда его чёрная «Волга» с визгом затормозила у дверей отделения, всё было кончено. От ресиверов, как от загнанных коней, шёл голубой пар, квадратные итальянские манометры дружно показывали ноль, а в главном реакторе сидел страшный сон полимерщика – заполимеризовавшаяся суспензия, или попросту говоря – козёл. Этот козёл был всем козлам козёл: тридцати метров в длину и десяти в обхвате, гигантский блок твёрдого как скала полиметилметакрилата уже начинал уседать, остывая, и отходить от нержавеющей стали котла, медленно корёжа турбины мешалок. Подъехал рафик с наукой.

– Вы знаете, Константин Семёнович, know-how в переводе на русский означает «знай, как» и является неотъемлемой частью любого производственного процесса.

Волопас молча смотрел на говорившего, сдерживая дерущего глотку ежа ярости. В сознании эхом отдавалась одна и та же мысль: «Сколько ещё мы будем зависеть от этих чистоплюев… плюев… плюев». А молодой представитель науки продолжал:

– Обычно фирмы берут за него до половины стоимости всей линии, «Монсанто» запросили только тридцать процентов, и непонятно почему наверху отказались.

«Чистоплюев… плюев… плюев», – звонко рикошетировало внутри черепной коробки. Громоподобный треск вырываемого с корнем ротора мешалки вывел его из каталепсии.

– Поднимай народ, – коротко бросил Волопас начальнику отделения, – подгоняй компрессоры, будем вышибать козла вручную. Времени нет, работу организовать в три смены, по принципу ротации.

Начальник отделения боготворил Волопаса. Он всегда поражался его способности принимать ясные и быстрые решения в обстановке постоянно меняющихся обстоятельств.

Возле памятника основателю города генералу Ермолову к Саше подошли трое. Двое явно чеченцы, один светловолосый.

– Земеля, – начал блондин…

Памятник показал ему вчера сосед по номеру, следователь прокуратуры Верховного Совета СССР Илгамжик Тусэу.

– Видишь памятник, – спросил Тусэу, хитро прищурившись.

– Нет, – сказал Саша.

– А между прочим, мы стоим сейчас от него в девяти метрах, давай теперь перейдем улицу и посмотрим с той стороны, – добавил Илгамжик. – Теперь видишь?

За кирпичной стеной, возле которой они стояли раньше, за тремя рядами колючей проволоки виднелся бронзовый бюст в эполетах.

– С момента основания форта Грозный памятник уничтожали двадцать семь раз, – сказал Тусэу, и глаза его совсем исчезли в прорезях век. – До сих пор гранаты кидают. Сделать с ними ничего нельзя, раз в пять лет наша следственная комиссия приезжает и сажает всю верхушку. За пять лет всё возвращается на круги своя, и мы приезжаем снова.

… – Земеля, – сказал блондин, – ты ведь родом отсюда, верно?

– Не совсем, – ответил Саша, прикидывая трассу забега. Брюнеты уже обошли с тыла.

– Ну да, я же говорю, отсюда, – продолжал блондин, – с Земли, поделись с земляками десятью рублями.

«Разминка», – подумал Саша, передавая деньги, и спросил:

– Гранаты у вас есть?

Жители планеты Земля переглянулись, после чего с достоинством удалились. Интересно, какова иммиграционная политика на Луне?

Начальник отделения боготворил Константина Семёновича. Он всегда поражался его способности в любой ситуации мгновенно находить единственно правильное решение.

– Послать автобусы по горным селениям, – кратко, по-военному отдавал распоряжения Волопас, – снять такелажников с перфорационной, подвезти противогазы, первая группа вперёд немедленно. Как только позволит температура. Расход фреона поднять до предела.