Егор проломился через чащобу, испугал девушку, но та, узнав его, вдруг заулыбалась и остановилась, поджидая.

– Ты опять испугал меня, Егорка! Чего тебе?

– Да вот хотел порадовать тебя. Да всё никак не подворачивалось. А тут заметил. Догнал! – сиял он улыбкой.

– Никто тебя не приметил? А чем порадовать вздумал? – Глаза Гузель блеснули любопытством и лукавством.

– Вот, гляди, что я тебе принёс. – Из-за пазухи показались сапожки из тонкой кожи с цветным полосатым рисунком. Сверху была меховая оторочка. – Примеришь? Думаю, что подойдут. А то ведь и ноги поморозишь.

– Ой! – только и вскрикнула Гузель. – Какие сапожки! Однако, Егорка, как я скажу атаману? Он убьёт меня за них. И тебе не поздоровится.

– Об этом я не подумал, – с сожалением ответил Егор. – Постой, а у тебя осталось хоть какое украшение?

– Вот, цепочка с полумесяцем осталась. А что?

– Давай сюда, – протянул руку Егор, вдруг вспотев от мысли, что прямо сейчас он может коснуться её оголённой шеи. – Скажешь, что обменяла. Это просто.

А я сохраню. Ну как, сможешь?

– Не знаю, – опустила она глаза. – Ладно, отвернись, я сниму.

– Давай помогу, – нагло предложил Егор, но Гузель бросила на него яростный и решительный взгляд. Пришлось отступить.

Отвернулся, едва сдерживая желание повернуться, но сдержался. А Гузель сказала со вздохом:

– Бери. И спасибо за подарок. – Жалко улыбнулась. – Сохранишь?

– Не сомневайся, Гузель, – ответил он и просительно смотрел в её тёмные и такие красивые глаза. – А ты можешь надеть прямо сейчас. Ноги, наверное, уже окоченели. Ну же!

Она помедлила, но села на корягу и быстро размотала тряпки, подвязанные бечёвкой. На этот раз не просила отвернуться, и Егор удивился, увидев такие узенькие и красивые ступни. Они, конечно, были грязные, но это нисколько его не смутило. К грязи он привык давно и не замечал её.

– Они сильно мне велики, Егор, – заметила девушка, чуть ли не расстроившись.

– Вот и хорошо. Намотаешь побольше, и ножки твои не будут мёрзнуть.

Она так и сделала, потопала и с улыбкой заметила:

– Как тепло, Егор! Благодарствуй. Наклонись, я тебя поцелую.

Она покраснела, а Егор остолбенел, но поспешил с наклоном и с восторгом ощутил на щеке её мягкие, но холодные губы. Поцелуй показался Егору восхитительным.

– Нет, нет! – быстро отстранилась она от его попытки поцеловать её в губы. – Не надо, Егор! Мне стыдно!

– А как же Ахромей? – жестоко спросил он. – Ему же ты позволяешь себя целовать?! И даже больше, как я понимаю!

– То совсем другое, Егор, – грустно ответила она. – Его я должна терпеливо выносить. Однако это стало ужасно для меня. Я его ненавижу! Готова бежать от него хоть голой! Лишь бы подальше!

Гузель стала серьёзной и даже холодной.

– Как же ты живёшь с ним, Гузель? – наконец спросил Егор и пытливо заглянул в её чёрные глаза, ставшие грустными.

– А что прикажешь делать? Куда я денусь от него? К тебе – так он тут же нас и пришибёт. С ним трудно бороться, Егор. Но я могла бы. – Девушка замолчала и не смела поднять глаза на Егора. А тот или пропустил её намёк, или не осознал смысла сказанного.

Настало молчание. Никто не спешил его нарушить, но каждый полагал, что сказанное должно что-то значить для них. А Егор всё же спросил, но совсем неуверенно:

– Я что-то не понял, Гузель. На что это ты намекаешь?

– Ни на что, Егор! Что ты такое говоришь! – испуганно воскликнула девушка.

Он опять бросил взгляд в испуганное лицо Гузель, но продолжать не стал. После непродолжительного молчания сменил тему:

– Вообще-то я слышал, о тебе говорят другие бабы, что у тебя есть какой-то дар и что тебя нужно опасаться. Брешут, наверное. Что ты сама об этом можешь сказать? – И пристально взглянул на неё.