– Назад! Все назад! Освободите место! Имейте уважение!

Все испугались при виде разъяренного бурого медведя и отступили назад… за исключением Веры. Она знала, что что‑то не так.

– Мне помочь его вытащить? – предложила она.

– Незачем.

Орвилл подошел к телу и аккуратно его поднял, словно это был детеныш, а не труп. Абсолютно спокойно он донес Отто до берега и осторожно опустил на холодную грязную землю мордой вниз. Огромный медведь содрогнулся лишь раз, не от отвращения или холода, а от ярости.

Вера поняла почему, когда присмотрелась получше.

В дополнение к тому, что Отто лежал мордой вниз и не двигался, из тела струилась темная струйка крови. Больше всего пугала рукоятка ножа, торчавшая из его спины.

Вера отступила назад, ее скрутило.

В Тенистой Лощине почти не совершалось преступлений и, насколько знала Вера, убийств не совершалось никогда. Может, Отто и был сварливым и неприветливым, но он был одним из горожан и на протяжении многих лет жил рядом с прудом у лесопильного завода.

– Кто мог это сделать? – прошептала Вера.

Орвилл встал в полный рост, отряхиваясь и разбрызгивая воду.

– Не знаю, но обязательно выясню.

Если заместитель и помнил, что он работал под началом Мида, ему, похоже, на это было плевать. Он мог собрать доказательства, все сфотографировать, связаться с похоронным бюро «Мирная лощина» на Тисовой улице, чтобы те забрали тело Отто до того, как начальник полиции вылезет из кровати. Орвилл любил свою работу и знал, что у него хорошо получается выполнять свои обязанности. Его волновало, что он выполнял бóльшую часть работы, а все заслуги забирал его начальник, но жаловаться Орвилл не хотел, это казалось слишком мелочным. В конце‑то концов, кого на самом деле волнует, который из медведей раскроет дело о краже ледяной скульптуры?

Но сейчас он думал по-другому. Мелкие преступления были частью жизни городка, но убийство – это оскорбление, нанесенное цивилизованному обществу. Может, Отто и не был самым милым соседом, но никто не заслуживал такого конца. Несмотря на положение дел, Орвилл чувствовал волнение. Может, именно по этой причине он пошел по этой стезе? Защищать Отто было слишком поздно, но Орвилл точно мог по справедливости наказать виновного в смерти жабы.

Со своей стороны Вера также знала, что это открытие меняет дело. Меняет все! Она оставила Орвилла выполнять его работу и понеслась назад в редакцию. Хотя бы один раз ей удалось опередить Глэдис и первой узнать сенсационную новость. К несчастью, это была трагедия.

Но это также мог быть и ее шанс.

В то время как горожане собрались у пруда и в ужасе наблюдали за тем, как Орвилл вытаскивал из воды труп, а Глэдис неустанно трещала, повторяя историю, которая утратила свою свежесть, до тех пор, пока у нее не пересохло в горле, в кафе «За кружечкой у Джо» все шло своим чередом. Там все еще пребывали в блаженном неведении.

Джо работал, выполняя обычные утренние обязанности. Он наслаждался своим любимым временем дня – подготовкой к наплыву посетителей на завтрак. Он сварил кофе, потом выставил в витрине различные кексы и булочки. Их испекли предыдущим вечером, теперь они остыли и восхитительно пахли. Он поставил салфетки в салфетницы (но не заполнил их до предела) и вытер столы до блеска. Джо гордился тем, как успешно вел дела. У него было отличное заведение! Если у него появлялась свободная минутка, то он обязательно проводил тряпкой по стойке и перекладывал булочки, чтобы в первом ряду оказались самые свежие с яблочной начинкой. Он мог поспорить, что к обеду они все закончатся.

Джо вздохнул – лоси умеют очень тяжело вздыхать, учтите. В юности он и подумать не мог, что жизнь у него сложится именно так – он будет управлять кафе в маленьком городке и в одиночестве растить сына. Но теперь у него было это кафе, и бóльшую часть времени он был благодарен судьбе за это. В некоторые дни он даже не думал о своей жене и не гадал, почему она ушла. Бóльшую часть времени он чувствовал удовлетворение, если не счастье, и делал все, что только может лось. Его любили в Тенистой Лощине, считали хорошим зверем, хотя он никогда не демонстрировал интереса ни к одной из одиноких дам, которым подавал кофе.