И что самое странное – меня совершенно не беспокоило то, что похоже люди, живущие на Волчьей улице не совсем и люди.

Степан и правда прибыл рано к завтраку. Огласил весь дом громким воплем и ворвался в мою, вернее, гостевую комнату, резко замерев около меня. Я успела натянуть джинсы, но вот толстовку – нет, так и осталась в черной простой майке.

– Вау! Какая красавица! – в лоб выпалил Степа и заржал, а я поняла, что глубоко заблуждалась по поводу развития десятилетних. Голос у мальчишки был звонкий, но я так и представила, какая шкодная у того мордаха. – Значит, вот почему Черный меня в «тюрьму» отправил. Чтобы вы тут шпили-вили…

Договорить ему не дал звонкий подзатыльник.

– Степан, а ну, марш в ванную мыться. Потом придешь завтракать и познакомишься культурно со своим репетитором.

Мальчишка по-волчьи завыл, но послушно ушел – я услышала громкий стук двери в ванную, которая была совсем рядом с выделенной мне комнатой.

Ониксим отвел меня на кухню, галантно положив мою руку на свою. И там я помогла приготовить завтрак, смешивая омлет, аккуратно собирая бутерброды. Делала я это проворно и умело, привычными будничными жестами. Голод очень быстро заставляет адаптироваться, а мои опекуны (не хочу называть их родней) создавали видимость заботы только для моего адвоката, да соц. служб, которых он тайно отправлял к нам на проверки. Вот поэтому бутерброды я научилась собирать очень быстро.

Вскоре вернулся и маленький ураган. Сел с явным показным смирением, лишь чавканье доносилось с другого края стола.

– Степ, ты опозорить меня хочешь? – рыкнул на него недовольно Ониксим.

– Извините, – пристыженно ответил мальчишка и продолжил кушать без чавканья и посторонних звуков.

Когда хозяин дома налил всем чай, Степа решился задать вертящийся на языке вопрос:

– А почему мой репетитор в очках? Она что, слепая?

– Слепая, – ответила я и улыбнулась. Это раньше мне было страшно произнести это слово, что перечеркнуло всю мою жизнь. А сейчас… сейчас я уже привыкла. – Меня Ярослава зовут, а тебя?

– Степан. А как же ты меня проверять будешь?

Тут уже вмешался в разговор хозяин дома. Голос у него был низкий, с рычащими нотами, но все равно очень приятный:

– Яра с нами поживет. Будете друг за другом присматривать, пока меня нет. Справишься?

Степа только прыснул со смеху:

– Мне же не три годика, я уже взрослый.

– Взрослый он… – проворчал Оникисим. – Чтобы взрослым стать, надо Поступок совершить. А ты пока умеешь только одежду рвать, да котов пугать второй формой.

– Ничего я не рву, оно само, – обиженно промямлил Степка и вылез из-за стола. – И нечего мне волосы поправлять своей лапищей, я и сам могу причесаться. – Последнее он явно говорил для меня, чтобы я понимала, что они делают, когда я не слышу звуков. Значит, мальчик на самом деле добрый и заботливый, а вредничает только из упрямства перед своим опекуном.

Как же хорошо, что у Степы был такой зрелый и умный опекун. Почти отец.

– Угу, – немного устало подтвердил Оникисм и обратился ко мне: – Я в пять уже вернусь. Степан, ты ни шагу из дома. Занимаешься литературой.

– А что будет делать Ярослава? – проныл ребенок.

– Следить за тобой, – ответил грозно хозяин дома.

Когда машина Ониксима выехала за ворота, Степа подошел ко мне, взял за руку и тяжело вздохнул:

– Пошли в мою комнату, что ли. Будешь за мной «следить».

Я улыбнулась и сжала его руку в ответ, чтобы Степа отвел меня в свою комнату.

Там он меня усадил в удобное кресло, в котором оказалась книга, на которую я благополучно села, и почти сразу подскочила, чтобы достать предмет. Степа извинился, заметался по комнате, явно прибирая оставленные на полу вещи, а потом плюхнулся рядом со мной на кровать.