– Если что, я буду рядом, – сказал, отвернулся и ушёл, словно её и не было.

Кира покачала головой, вздохнула и стала подниматься к себе по лестнице из сырого почерневшего старого дерева, пропахшего кислыми воспоминаниями минувших лет.

*      *      *

Она задерживалась.

Шоу закончилось больше часа назад, и даже самые медлительные зрители уже выползли наружу, тихо переговариваясь и делясь впечатлениями. А Кира словно растворилась. Скорее всего, просто этот её знакомый импресарио пригласил её за кулисы. Фауст с особым тщанием рассмотрел этого лазурно–голубого престарелого коротышку, больше всего похожего на панду с рефлексами гепарда, и констатировал совершенную безопасность последнего. Особенно в сексуальном плане. Следовало признать – шоу было отменным. Подбор актёров изумлял: искренность сквозила в каждом движении, взгляде, выражении лица. Ему понравилось. И это тоже было нечто для него новое. О силе искусства он раньше только слышал, но его жизнь складывалась таким образом, что не было возможности проверить.

Кира задерживалась.

Фауст взглянул в серое мокрое небо. Низкие облака стремительно летели куда-то, быстро меняя очертания. Начался сентябрь. Скоро совсем стемнеет и начнёт затягиваться туманом. В последнюю пару дней он почему-то много думал об этом тумане и о людях, которые тут живут, для которых он был обычным делом. А ещё зачем-то он купил туристический путеводитель и полностью его прочитал, от корки до корки. Больше всего его поразило то, что в городе был принят матриархат и многомужество. И тогда он с удивлением понял, что большая часть людей, которых он видел – полицейские, строители, чиновники – это были женщины, просто они не сильно отличались от мужчин. У некоторых даже были пышные бороды и кустистые усы. Одежда тоже была универсальной – юбок, платьев, каблуков не существовало. Всё объяснялось просто: Ганолват – гномий город. Он не совсем хорошо понимал, зачем всё это читал, зачем ему эти знания, но сейчас отметил, что смотрит по сторонам с большим удовольствием, чем раньше.

Зажглись фонари. Фауст вздохнул. Кошка задерживалась. Она, конечно, и раньше задерживалась на таких мероприятиях. Могла зависнуть над каким-нибудь аквариумом с рыбками и кормить их, веселясь как ребёнок. Или разглядывать картинку на стене, сканируя её своей странной машинкой. Но сейчас почему-то ему было тревожно. Чутью он доверял. Поэтому решил больше не терзаться попусту, а пойти и проверить. В конце концов, о том, что он где-то рядом она и так знает. Он отлип от закрученной колонны здания картинной галереи, перебежал дорогу и скрылся в высоком чёрном зёве Городского Дома Оперного Искусства.

– Да… Да, конечно…

Кира чувствовала себя ужасно неловко. Он явно от неё чего-то хотел, но она не могла понять чего именно. Маэстро уже битый час бубнил что-то путано, но очень эмоционально – о гастролях, нерадивых учениках, бездарных протеже и жадных агентах. Сначала Кира внимательно слушала, а затем поняла, что старик ходит кругами. Он вообще сильно сдал за те несколько лет, что она его не видела, и сейчас выглядел не лучшим образом. Похудел, посерел, сгорбился. Особенно сильно изменился взгляд – глаза красные, отёкшие, бегают и совсем не ищут ответного взгляда, напротив, всё время ускользают куда-то в сторону. Ей было немного грустно. Раньше Мантичини был прелестнейшим человеком, сильным, стремительным, ярким, воодушевляющим. А от бубнёжа этой тени она уже устала,

На улице быстро темнело.

– Да.. Да.. Маэстро, я… уже так поздно. Сейчас придут уборщики…

– Не придут, милочка, я их всех отпустил на сегодня.